«Ну да, примерно то же самое мне и Аристарх объяснял, про советчиков… Мало ли кто чего насоветует, кто искренне, не зная всего, что надо, а кто и из корысти. Эх, еще бы кто подсказал, знаю ли я все необходимое… или так и буду ошибаться, не разобравшись до конца…

Хватит ныть, Анька! Самой-то еще не тошно? Справлюсь, куда я денусь!»

Что-то в словах боярыни Гредиславы удивляло Анну, даже пугало, но было и такое, что душа категорически отказывалась принимать. Все это смешивалось самым причудливым образом в невообразимую кашу, в которой она судорожно пыталась разобраться, продолжая прислушиваться к словам Нинеи. Знакомая и привычная картина мира менялась на глазах и оказалась не то чтобы совсем чужой, но не такой, как виделось. И почему-то казалось Анне, что это только начало.

– Не пугайся ты так, – заметила волхва ее смятение. – Я слова не на ветер бросаю. Дай срок, пусть само в голове уляжется.

– Да я и половины не запомнила, наверное! – подосадовала на саму себя Анна.

– Не спеши. Придет время – само в памяти всплывет. Для тебя сейчас самое главное – осознать, как все обстоит на самом деле, а не так, как ты себе все это представляла. Потому и пришлось вернуться в прошлое, чтобы…

Гостья неожиданно оборвала свою речь на полуслове, прислушалась к шуршанию за дверью и опять резко переменилась.

«Да сколько же у нее личин? Ей только самострела сейчас не хватает: смотрит, как прицеливается… Кто там? Арина пришла, что ли? А чего тогда Нинея так подобралась?»

В дверь постучались, и в горницу зашла помощница Анны. Поздоровалась со старшими, улыбнулась, кивнула, отвечая на незаданный вопрос об Андрее – дескать, все хорошо. А потом спокойно и уверенно посмотрела прямо в глаза волхве.

«Батюшки! Куда что делось?!»

На лавке напротив Анны сидела не благообразная старушка, не страшная Великая Волхва, а Боярыня – такая, какой она сама пока что только мечтала стать.

«Анька, учись! Смотри и учись! Иначе так и помрешь дура дурой и посмешищем хорошо если только для одного Ратного! Не надуваться от спеси надо, не смотреть свысока на всех остальных, а… даже не знаю, какие тут слова подойдут… Ей никому ничего доказывать не надо – она сама все про себя знает. И другие тоже знают и не сомневаются в ее праве приказывать.

Не спеши, она говорит… Само, значит, придет… Эх, а надо-то сейчас! Что ж, придется, видать, и этому тоже учиться. Меняться самой, привыкать к себе – новой, и приучать к этому всех вокруг. И не сомневаться! Я смогу!

…А куда я денусь?»

За своими мыслями Анна не обратила внимания на короткий разговор между своей помощницей и волхвой. И последующие вопросы Нинеи и ответы Арины Анна не то чтобы совсем не слышала – они мимо нее прошли. Так, отложилось что-то на краю сознания – и все.

Встряхнули ее непривычные крики за окном. Шум во дворе крепости давно уже перестал удивлять, но на этот раз происходило нечто странное. Млава (уж ее-то ни с кем другим не спутаешь!) орала так, будто у нее последний кусок изо рта вырывают, а голоса отроков и наставников казались скорее недоуменными, чем разгневанными, – кто-то даже и хохотнул коротко. Да и сами девичьи вопли «Спасите!» звучали как-то не так. Не испуганно, а… торжествующе, что ли? Анна потрясла головой, прогоняя задумчивость, и сконфузилась, увидев понимающие глаза сидящей напротив нее волхвы.

– Наговорила я тебе сегодня… всякого, не один день думы разгребать придется, – отмахнулась от ее извинений Нинея. – Да и мне пора честь знать, загостевалась я у вас. Успеем еще наговориться.

Пока Анна и Арина прощались с гостьей, отроки дежурного десятка мигом запрягли лошадь в «воскресную» телегу, на которой девки обычно ездили в ратнинскую церковь, и один из них повез волхву восвояси.

Арина к этому времени разве что не приплясывала от нетерпения, и Анна не стала ее задерживать, отпустила к Андрею. Все-таки в первый раз она оставила его так надолго, пусть не одного, под присмотром, но все равно переживала – как он там. Тем более, что Анне и самой не терпелось узнать, что за странные крики вывели ее из задумчивости.

Виновницей переполоха и впрямь оказалась Млава. После памятной и ставшей уже почти былинной «битвы у ворот», когда дежурный десяток не смог справиться с разъяренными Млавой и ее мамашей, наставник Прокоп выполнил свое обещание: отроки подкрадывались к девкам, когда те этого не ждали, и нападали на них. Девица же должна была при этом не растеряться, а дать отпор. Устраивать драку, разумеется, никто не предполагал, достаточно было научить девок не застывать столбом с перепугу в случае такой оказии, а вырываться, нанося ущерб нападающему и производя как можно больше шума, убежать с громкими призывами о помощи.

Чтобы не смущать криками строителей и другой крепостной люд, занятия проводили в кустах на дальнем конце острова.

Млава, в результате той эпической битвы уверовавшая, что рукопашный бой – единственный учебный предмет, в котором она может превзойти других девок, на этих занятиях старалась вовсю. Даже обидное поражение в драке с Ксенией стало для толстухи скорее поводом удвоить свои усилия. Похвальное усердие не замедлило сказаться, но довольно своеобразно: после «учебного» нападения на нее то один, то другой отрок отправлялся в лазарет к Юльке с телесными повреждениями легкой, а случалось, даже и средней тяжести.

В конце концов, дело дошло до того, что охотники связываться с ней совсем перевелись. Мальчишки нахально уклонялись от своих «обязанностей» и предпочитали выбирать себе «жертвы» поспокойней. Дело тут было вовсе не в их трусости или неспособности сладить с толстухой, а в жестком приказе наставников: «Девок ни в коем случае не калечить и боевых приемов к ним не применять». А без этого с неуемной внучкой Луки Говоруна справиться не получалось.

Но Млава уже вошла во вкус и натуральным образом тосковала без «спарринг-партнеров». Все время, отведенное для этого урока, безутешная дева бродила по кустам, производя побольше шума, чтобы ее легче было найти, нарочно поворачивалась спиной к местам, удобным для засады, чтобы на нее способнее было напасть, и… ничего! Хоть плачь! С горя она попыталась приходить на помощь другим девицам, исправно зовущим на помощь, но это счастье оказалось недолгим: либо нападающий тут же смывался, либо предполагаемая жертва сама накидывалась на Млаву с бранью, а потом жаловалась наставнику, дескать, «эта толстуха мешает учиться».

Добром это кончиться не могло. Страдающая от вопиющей несправедливости – не дают заниматься тем, что как раз хорошо и получается! – Млава не удержалась и прямо посреди крепости с воплем «Спасите, люди добрые!!!» сама накинулась на зазевавшегося отрока, тащившего на кухню ведра с водой. Сбила его с ног, не обращая внимания на то, что парень рухнул мордой прямо в образовавшуюся лужу, плюхнулась на него сверху и, продолжая орать во всю глотку, принялась заламывать ему руки.

Прибежавшие на крики плотники остолбенели. То, что парни порой принуждают девиц силой… ко всякому, им было прекрасно известно, но чтобы девица парня, да на глазах у всех, да еще и призывая на помощь! Такого они не только не видали, но и не слыхали никогда! Их сомнения разрешил подоспевший Илья: