– Как все-таки здорово, что ты у меня не только красивая, но и умница, и с чувством юмора! – Скрипнули половицы, и на плечи девушки опустились горячие мужские ладони, а бархатный голос замурлыкал в самое ухо, выгнав вдоль позвоночника толпу мурашек. – И мне вовсе не приходится заставлять себя спать с тобой, наоборот – я с нетерпением жду этого момента! Тем более что я уже видел твое великолепное тело, и поверь, мне стоило немалых трудов сдерживать себя, когда я обмывал и переодевал мою Викхен! – Фон Клотц тяжело задышал и слегка прикусил мочку девичьего ушка.

Когда подобное проделывал желанный мужчина, это действовало на Вику безотказно, но сейчас ее буквально передернуло от отвращения. Но Фридрих истолковал дрожь, пробежавшую по телу девушки, по-своему, и самодовольно хмыкнул:

– Ну вот, я же говорил – женщины в моих руках превращаются в мягкий и податливый воск! А что касается решетки на окне твоей комнаты – это вынужденная мера, я ведь помню, как ты вела себя в моем замке тогда, в Чехии. Ты ведь с подачи этой мерзавки, Анны Лощининой, постоянно пыталась сбежать, усыпляя мое внимание. И никакие доводы разума слушать не желала. А мне совсем не хотелось бы оплакивать растерзанное тело моей маленькой женушки!

– Можно подумать, что стаи волков бродят у тебя во дворе! – Вика передернула плечами, надеясь, что горячие губы, прилипшие сейчас к ее шее, отвалятся, но увы: судя по усиливающемуся сопению, но главное – по прижавшемуся к ее пояснице первичному половому признаку, мужчина возбуждался все сильнее и сильнее.

И гнусная перспектива, казавшаяся девушке весьма отдаленной, приблизилась вплотную. Даже не приблизилась – прижалась.

– Нет, – хрипло выдохнул Фридрих, резким движением разворачивая к себе тело пленницы, – во дворе у меня не волки, там – ротвейлеры. Настоящие немецкие псы, жестокие к чужим и преданные хозяину. А ты, моя девочка, пока не стала для них хозяйкой и, если появишься во дворе без меня, не проживешь и минуты…

А в следующее мгновение жесткие губы буквально впились в рот Вики.

Она трепыхнулась раз, другой, третий – бесполезно…

Сильные руки подхватили ее и швырнули на кровать, жалобно охнул, разрываясь, тонкий батист ночной рубашки, мужчина, рыча от страсти, больно прикусил девичий сосок, одновременно стаскивая с себя брюки.

Но… как же это?! Не хочу! Не надо! Ну пожалуйста!!!

И совершенно неожиданно на помощь пришла недавняя противница – слабость. Она навалилась на девушку душной волной, не давая дышать, забирая свет, отключая сознание.

На этот раз сопротивляться Вика не стала, наоборот, она с невиданным энтузиазмом поддержала уход сознания и наступление мрака…

Во власти которого ей было абсолютно безразлично, что происходит с ее телом.

И где она готова была задержаться как можно дольше.

Но, увы, не получилось. Наверное.

Потому что вряд ли фон Клотц ездил за нашатырем, резкий смрад которого выдернул Вику из небытия, как морковку из грядки, за тридевять земель. Учитывая пунктуальность и обстоятельность истинного арийца, все необходимые на выселках медикаменты должны были быть скрупулезно собраны.

Девушка закашлялась и слабо взмахнула рукой, пытаясь отодвинуть от себя смердючую ватку.

– Слава богу! – зазвучал рядом ненавистный голос, в котором сквозили виноватые нотки. – Ты очнулась, моя девочка! Прости меня, Викхен! Я – чудовище!

– Первое утверждение, с которым я полностью согласна, – еле слышно прошептала Вика, открывая глаза. – Ты – чудовище. Убийца и насильник. Я ненавижу тебя. Нет, ненависть слишком благородное чувство по отношению к тебе. Я тебя презираю. Ты мне противен. Ты ничем не отличаешься от Портнова.

– Понимаю тебя и принимаю твои упреки. – Мужчина виновато улыбнулся. – Я действительно повел себя как банальный маргинал. Но… твой силуэт на фоне окна, прорисованный лучами солнца сквозь тонкую ткань рубашки… теплые нежные плечи… маленькое розовое ушко… Я просто не смог удержаться!

– Прекрати, меня сейчас вырвет! Ты думаешь, я растроганно всхлипну в ответ на твою банальную пошлятину и забуду, как меня только что изнасиловали?!

– Нет, что ты! – замахал руками фон Клотц. – Как можно! Я же не ублюдок какой-то, чтобы любить бесчувственное тело! Я должен видеть глаза своей женщины, чувствовать ее отклик! И твое тело реагировало, моя девочка, поверь! Я смог бы довести тебя до пика удовольствия, если бы не забыл, осел эдакий, что тебе пришлось перенести и насколько ты еще слаба! Как же я испугался, когда почувствовал, как обмякло твое тело! Бедная моя Викхен! – Он нежно погладил тыльной стороной ладони щеку девушки. – Столько стресса, раненая голова, а тут я со своей страстью! Ты уж меня прости, малышка, такое больше не повторится. Я подожду, пока ты окрепнешь, а после уже… – горячая ладонь переместилась со щеки на грудь, затем на живот, потом сжалась в кулак и отдернулась, словно от раскаленного металла. – Все-все, я же обещал. Сейчас принесу тебе новую рубашку вместо порванной.

– Лучше нормальную одежду и белье, – еле слышно простонала Вика, жалобно всхлипнув.

Значит, слабенькую и больную пленницу ты оставишь в покое? До тех пор, пока она не поправится и не окрепнет?

Отличненько. Только учти – Виктория Демидова о-о-очень слабенькая. И болезненная. И вообще, она при виде мужского… гм… достоинства сразу хлопается в обморок.

– А все есть. – Фон Клотц вскочил с кровати и, подбежав к просторному шкафу, распахнул его дверцы. – Вот, я несколько месяцев подбирал тебе гардероб в лучших магазинах Европы! Белье, повседневная одежда, нарядные платья, обувь, шубы – все только самых известных марок, самого лучшего качества! Моя жена в дешевых тряпках ходить не будет!

Он был без рубашки, босиком, в одних брюках, и Вика невольно отметила, что на худощавом теле мужчины нет ни капли жира или просто дряблости. Видно было, что Фридрих немало времени уделяет поддержанию физической формы.

Но желаннее он от этого не стал.

– Ты сама сможешь одеться или тебе помочь? – заботливо поинтересовался фон Клотц.

– Сама попробую.

– Только сначала все же надо поесть, обязательно!

– Но я не смогу, у меня нет сил…

– Ничего, понемногу, по маленькому кусочку, спешить нам некуда. На вот пока халатик. – Он вытащил из шкафа тонкий шелковый халат. – Накинь, пока я схожу за свежей едой. Вот же болван, а? – покачал он головой, выкатывая тележку с очередным остывшим завтраком. – Даже не покормил бедняжку! Совсем одичал в этом русском лесу!

И снова дверь захлопнулась, и щелкнул замок.

Но в комнате теперь осталась не отчаявшаяся и беспомощная пленница, плакавшая от безнадежности.

Надежда вернулась. Потому что появился план.

План побега.

И, если задуматься, отвратный утконос, одно воспоминание о котором мгновенно ассоциировалось с толпой слизней, ползущих по телу, оказал Вике немалую услугу. Ведь не произойди той стычки в самолете и скандального позора местного мафиози, заставившего Портнова взбеситься и потерять остатки и без того скудного рассудка, она прямиком направилась бы в расставленные пауком фон Клотцем сети.