обманчиво, – заявил сыщик. – Хотя я, конечно, могу и ошибаться. Но скажите, этот ваш молодой человек, случайно, не был блондином?

– Да, у него были светлые волосы, – ответила пианистка. – Такой высокий, довольно обаятельный молодой человек. Хотя несколько развязный. Но сейчас почти все молодые люди производят такое впечатление.

Гуров достал фотографию и показал ее Колесовой.

– Скажите, ваш собеседник, случайно, не похож на этого человека? – спросил он.

Брови музыкантши тут же приподнялись от изумления.

– Да, это он! – воскликнула она. – Тот самый человек! Но откуда у вас его фотография?

– У нас есть кое-какие оперативные данные, – отвечал сыщик. – Они дают нам все основания полагать, что этот человек – опасный преступник. Он имел отношение к убийству вашей подруги Елены Прокофьевой. Если он откуда-то узнал, что она отдавала вам на хранение какие-то ценности, то ваша жизнь находится в опасности. Вот почему я вас просил никуда не выходить из училища. А теперь как можно подробнее расскажите мне о вашей встрече с этим человеком. Постарайтесь не упустить ни одной детали!

– Хорошо, я постараюсь ничего не забыть, – пообещала сыщику пианистка. – Значит, это произошло примерно сорок минут назад. Я закончила последнее занятие, отпустила ребят и сама вышла в коридор. Там ко мне подошел этот молодой человек.

– То есть он вас уже ждал?

– Да, ему пришлось подождать. Директор училища Татьяна Аркадьевна мне потом сказала, что он обратился к ней, спрашивал, как меня найти.

– Как же он представился вам и директору?

– Назвался театральным критиком из Москвы. Сказал, что специально приехал, чтобы написать книгу о Елене. Дескать, ее слава очень велика, загадочная гибель всех интересует. Поэтому книга непременно будет иметь успех. Он заявил, что для работы ему необходимы любые сведения об актрисе, но прежде всего ее собственные записи, заметки, возможно, дневники, спросил, не храню ли я у себя такие заметки.

– Вы ему поверили?

– Почему бы и нет? Конечно, он не походил на человека высокой культуры, но сейчас вокруг театров толпятся самые разные люди.

– Но ведь вы его, наверное, спрашивали, с кем он уже успел встретиться в Заозерске, осведомились, виделся ли этот человек с Иннокентием Прокофьевым и Олей Мерцлиной? – осведомился Гуров.

– Да, мы говорили об этом, – подтвердила Наталья предположение Льва Ивановича. – Он сказал, что уже встречался со всеми, осталась только я. Да, еще этот человек заявил, что виделся с вами.

– Что?! – воскликнул Гуров.

Он был глубоко удивлен, правильнее сказать, поражен.

– Да, этот молодой человек сказал, что провел с вами вечер в ресторане, – продолжала музыкантша. – «Да, я вчера ужинал с полковником Гуровым. Он рассказал мне много интересного о Елене, о том, что уже успел узнать. Я в ответ угостил его всякими новостями о театральных кругах. Он многому у меня научился, этот полковник Гуров». Это его слова. Я их запомнила.

Услышав этот ответ, сыщик только развел руками и расхохотался.

– Нет, каков наглец! – воскликнул он. – Но вы мне еще не сказали, как зовут этого театрального критика. Он ведь вам представился, да?

– Он сказал, что его зовут так же, как и вас, Лев Иванович, а фамилия у него – Орлов, – прозвучал ответ.

Гуров вновь покачал головой, не зная, что сказать.

Но он быстро вернулся к серьезному тону разговора и произнес:

– Давайте еще раз обговорим главную тему вашей беседы. Значит, он сказал вам, будто знает, что вы получили от Елены Прокофьевой на хранение какую-то сумку, так?

– Нет, не так, – ответила Наташа и отрицательно покачала головой. – Наверное, я не очень удачно выразилась, или вы меня неправильно поняли. Он не знал, что я что-то получала на хранение от Лены, наугад спросил, нет ли у меня каких-то вещей Лены, ее записей, дневников.

– Что вы ему ответили?

– Чистую правду. Сказала, что никаких записей или дневников Лены у меня нет и ничего такого я не храню.

– Может быть, он спрашивал, не получали ли вы такой архив на сохранение в прошлом?

Колесова опять покачала головой и ответила:

– Нет, о прошлом речи не было. Его интересовало только настоящее.

Гуров глубоко вздохнул, перевел дух и сказал:

– Значит, все обстоит не так страшно, как я сначала подумал. Но все же я прошу вас вернуться домой и сам провожу. Мало ли что! Вдруг этому Льву Ивановичу Орлову захочется еще раз с вами встретиться. Но прежде чем мы отправимся к вам домой, я сделаю несколько звонков.

Он отошел в сторону от пианистки, достал телефон и позвонил Ольге Мерцлиной. Когда художница отозвалась, сыщик спросил, не подходил ли к ней некий молодой человек, который мог представиться театральным критиком. Художница заверила Льва Ивановича в том, что никакой критик с ней не общался.

– Что это за критик такой? – спросила Ольга. – Почему вы о нем спрашиваете? Стали интересоваться театром?

– Мой интерес к этому человеку носит чисто профессиональный характер, – ответил Гуров. – Я думаю, что это преступник, который ищет нечто ценное, оставшееся от Елены. Я попрошу вас вот о чем. Если такой молодой человек, блондин, подойдет к вам и спросит о каких-либо вещах Елены Прокофьевой, не говорите ему, что я вас предупреждал о таком визите. Заведите с ним светский разговор, а сами тем временем наберите мой номер. Ничего не говорите, просто сделайте это, а затем сбросьте звонок. Я пойму, что это значит, и поспешу к вам. Вы меня поняли?

– Да, я поняла, – отвечала художница. – По вашему тону догадываюсь, что дело весьма серьезное. Хорошо, я сделаю так, как вы сказали.

После этого Гуров позвонил актрисе Насте Веретенниковой, главному режиссеру театра Аркадию Саморукову и, наконец, мужу убитой актрисы Иннокентию Прокофьеву. Всем им он задал тот же самый вопрос – о возможном визите театрального критика Орлова. Веретенникова и Прокофьев ответили, что такой человек к ним не являлся. Тогда Гуров передал им такую же просьбу о звонке с вызовом, которую он изложил Оле Мерцлиной.

А вот разговор с главным режиссером пошел по другому руслу.

Когда сыщик задал ему вопрос о критике, Саморуков ответил:

– Да, был у меня такой человек. Мы с ним долго беседовали, расстались примерно час назад.

– Позвольте, но час… нет, полтора часа назад я сам был у вас в театре! – воскликнул Гуров.

– Совершенно верно, я это помню, – отвечал режиссер. – Этот молодой человек явился ко мне на репетицию буквально спустя несколько минут после вашего ухода. Он сказал, что работает с вашего разрешения, более того, в контакте с вами.

– О чем же он вас спрашивал? – осведомился сыщик.

– Он спросил, не отдавала ли Елена мне на хранение свой архив, – отвечал режиссер. – Его интересовали письма, дневники, заметки – словом, все, что Елена могла написать.

– Он ведь заявил вам, что хочет написать книгу о Елене Прокофьевой, не так ли? – поинтересовался Гуров.

– С чего вы взяли? – с удивлением проговорил главный режиссер. – Нет, речь шла не о книге. Он сказал мне, что хотел написать о Лене серию статей.

– Я вижу, творческие планы этого молодого человека все время меняются, – пробормотал Гуров. – Теперь слушайте меня внимательно, Аркадий Львович. Человек, который приходил к вам и назвался театральным критиком, – опасный преступник. Я вас вот о чем попрошу. Если он придет к вам еще раз, постарайтесь завести с ним долгую беседу, сами тем временем незаметно наберите