Мой бог теперь и твой тоже. А метка тебе и самой уйти не даст, Лисса. Жгла она тебя, потому что меня рядом не было.

— Вот еще! — не поверила. — Выдумки это все!

— Ну так возьми да проверь, — пожал плечами. — Ступай в свое селение. Только потом слезы не лей и меня не зови, чтоб обратно забрал.

— И не подумаю!

— Дело твое, — произнес равнодушно и собрался уходить.

Ухватила его за рукав, заставляя остановиться.

— Но… ежели уйду, пообещай, что люду в селениях вреда не причинишь.

— Вот как… — протянул насмешливо, кладя палец на мой подбородок и вынуждая приподнять голову. — Оставаться здесь не желаешь, а о милости просишь. Все вы, люди, одинаковые.

— Да откуда ж тебе про всех-то знать⁈

— Да и нескольких достаточно, чтоб понять.

— Я… — умолкла, собираясь с духом, а потом выпалила: — Я что угодно сделаю, только селения не трожь!

— Ты супруга моя. И так сделаешь, что скажу, — сказал уверенно, будто я ему принадлежу.

— Не нужен мне супруг! И ты не нужен!

Знала, что мои слова лишь веселят хозяина вулкана. И оттого собственное бессилие злило еще сильнее.

— А ночью иное говорила, — приблизив лицо, с насмешкой прошептал в самые губы. — Или обманывала? А, супруга?

Толкнула его в грудь, отстраняясь.

— Сбегу!

— Зачем сбегать? Я тебя не держу, — произнес спокойно. — Только вот что запомни, Лисса: ты для своих соплеменников теперь… как я.

— Как ты?.. Не понимаю…

— Ты мой огонь выдержала. И осталась жива. И кто же ты после этого?

— Кто? — откликнулась эхом, все еще не уразумев, о чем говорит.

— Чудовище, — пояснил почти с жалостью, — как я. Потому не удивляйся, когда от своих увидишь лишь испуг да недоверие. А не ровен час так и из селения погонят. Вилами да огнем, — оскалился на последнем слове. Видать, думал, это у него за улыбку сойдет, вот только не вышло. — Люди любят себе подобных только. Понятных.

Замотала головой с такой силой, что волосы по плечам еще сильнее рассыпались.

— Не верю я тебе! Мои соплеменники не такие! Они меня с самого детства знают!

— Не обожгись. Разочарование-то посильнее моего огня жжет, — хмыкнул только и вышел.

Долго смотрела на закрытую дверь. Дышала глубоко, приказывая себе успокоиться. Неправда! Ни за что не поверю!

Представила, как любимая подруга будет счастлива, меня увидев, как ее матушка с батюшкой обрадуются, как все соседи удивятся. А что хозяин вулкана говорит — глупости! Он с людьми и дела не имел, откуда ему их нравы знать!

— Что ж, девица, того-самого, остаешься, стало быть! — Огневик с довольным видом потирал яркие морковные ладони, появившись из-за двери.

— Нет, Огневик, я к своим вернусь, в селение родное, — проглотив колючий горький ком в горле, посмотрела на духа.

— Да куда ж…

— Я домой хочу. А здесь не мой дом.

— Так а как же… того-самого…

— Думаешь, прогонят меня? — не слушая, заметалась по комнате, но тут же махнула рукой, отсекая ответ: — Не верю! Молчи!

— Да я… того-самого… — Огневик почесал голову, одарил укоризненным взглядом, вздохнул и оставил меня одну.

* * *

Живая… Живая… Живая…

Слова так и стучали, падали, совсем как молот каменный, который он опускал и опускал на лежавшее перед ним острие будущего меча. Летели во все стороны искры, но хозяин вулкана и не замечал их.

Чудом сдержал удивление, увидев девицу. А сперва решил, что помстилось даже. Все смешалось в душе.

Пощадил Изначальный Огонь. Но отчего именно ее? Ведь не ведал он жалости и сострадания… У него смысл существования один — заманить жертву, перемолоть ее в своем огненном горниле, а потом, довольно урча, как сытый зверь, улечься спать. И так до следующей жертвы. Так отчего же Лисса из огня невредимой вышла?.. Не было ответа.

Удар.

Еще удар.

Металл истончался под мощными ударами хозяина вулкана, обретал форму. Пот глаза заливал, зрение туманил, но хозяин вулкана не утирал его.

Домой рвется, глупая.

Удар.

Знал, почему не хочет с ним оставаться. И не винил. Он бы и сам не захотел.

Еще удар.

Уверен был, что не примут ее соплеменники обратно. Ничего-то в людях не меняется. И не изменится никогда.

Не призна́ют.

Удар.

Отрекутся.

Еще удар.

Выгонят.

Еще один.

Ему-то это наверняка известно. А ей убедиться самой придется. Знал, что после зачахнет от тоски по дому в горе этой. И хоть понял уже, как девица духом сильна, но у всякой силы свой предел есть.

Но ему-то что за дело? Никогда его судьба невест не волновала. Приходили — и забирал их Изначальный Огонь. Хворых, ослабленных, угасающих. И сил-то в них не было своей судьбе противиться.

А в ней есть. И сила духа, и бесстрашие, и гордость. Да что о том думать… Оставшись в живых, только самой себе хуже сделала. Совсем как та, другая.

Нахмурился, отложил молот. А в памяти уже вспыхнуло, закружилось, как подхваченный ветром сухой лист, воспоминание, принося сердечную боль.

Глава 12

— Ты… жива… Я знал… Чувствовал…

— Уходи, Редрик.

— Я за тобой пришел, — произнес хрипло и перехватил меч поудобнее, чтоб в руке не скользил — от волнения ладони вспотели. — Идем. Ты не бойся, я смогу тебя защитить от него.

Покачала головой и с места не сдвинулась. Видел, как в уголках губ, которые столько раз