пор как трахнул ее, неуверенный, смогу ли я контролировать себя теперь, когда я почувствовал ее вкус.

— Почему ты еще не сделал этого? — спрашивает Райкер рядом со мной, будто почувствовав, куда меня завели мои мысли, отпивая свой виски. Его голос низкий, поэтому другие парни вокруг нас не слышат, но я все равно стреляю в него взглядом. Если бы он был кем-то другим, я бы всадил лезвие прямо ему в горло за то, что он меня допрашивал.

— Не время.

Это ложь. Я должен был убить ее несколько дней назад и выбросить ее тело, чтобы папочка нашел его, и все же она все еще находится в моем доме.

Мне нужно было послать ему сообщение о том, что меня нельзя трахать, но как мне это сделать, если я избегаю девчонки, как ебаная киска.

Я мог бы послать для этого кого-то другого, что я и делал пару раз, но потом передумал, сказав себе, что должен быть тем самым. Я должен был быть тем, кто наведет пистолет на ее голову и нажмет на курок, должен был стать свидетелем того, как из нее вытекает жизнь. Она была Валентайн, а они были чертовыми паразитами. Они пришли в мой город и попытались захватить его, но этот хозяин не допустит этого. Нет, это я буду доставать валентинки. Только я.

Он забрал единственную женщину, которая когда-либо была важна для меня, мою мать, и за это я бы забрал единственную женщину, которая важна для него, его дочь.

Это имело смысл.

Так какого хрена она до сих пор не гнила в могиле?

Мои пальцы сжимают стекло в моей руке так сильно, что порезы на костяшках пальцев снова открываются. Я чувствую, как теплая кровь стекает по моим костяшкам, извиваясь вокруг пальцев, как малиновая змея.

Райкер хихикает рядом со мной, и я смотрю на него. У меня всегда был вспыльчивый характер, не кроткий. Нет. Я чувствую, что могу взорваться.

— Что смешного, придурок?

Он качает головой:

— У кого-то есть слабость.

— Иди на хуй.

— Это она сказала?

Я закатываю глаза:

— Подрасти.

Он изгибает бровь:

— Трахни ее и выкинь это из своей системы. Чем быстрее ты покончишь с этим, тем быстрее мы все сможем двигаться вперед. На столе есть предложения, которые ты игнорируешь.

— Какие сделки?

— Санчес был с мексиканцами, они хотят перевезти кока-колу в город, по его словам, очень хорошее дерьмо, но мексиканцы знают, что им нужно прийти к тебе.

— Доусону это не понравится, — комментирую я.

— Доусон наш союзник.

Я качаю головой. Семья Доусон работает с Сильверами почти столько же, сколько у нас есть этот город. Было бы неправильно с моей стороны рассматривать новый способ употребления наркотиков, не обратившись к самому человеку. Он всегда занимался этой стороной бизнеса, поэтому возникает вопрос, почему Санчес не обратился к нему напрямую.

Моя бровь дергается вниз от этого хода мыслей. В последнее время произошло много темного дерьма, о котором у меня не хватило мозгов подумать, но теперь, когда это на столе, все становится известно.

— Дерьмо, — шипит Райкер, вскакивая на ноги и глядя на танцпол внизу.

Я слежу за его взглядом, чтобы увидеть, что привлекло его внимание.

— Это правая рука Валентайна, — говорит Райкер.

— Я вижу его.

— Он храбрый, — рычит Райкер, вытаскивая пистолет из кобуры.

Я хватаю его за руку:

— Правда? В переполненном клубе? Используй свой гребаный мозг.

Он закатывает глаза:

— Как будто копы будут делать из этого дерьма праздник.

Я подмигиваю парочке своих парней и киваю головой парню, сидевшему за барной стойкой. Сэмюэл Джеймсон такая же заноза в заднице, как и его босс, но какого хрена он здесь?

Думаю, я собираюсь узнать.

Глава 13

ЛЕКС

Сэмюэл вырывается из рук моих парней и проводит руками по лацканам пиджака. Его темные волосы усеяны серебром, и он выглядит гораздо старше, чем когда я видел его в последний раз несколько месяцев назад.

— Трудные времена? — Я поднимаю ногу вверх, упираясь лодыжкой в колено, и отпиваю свой виски. — Ты выглядишь как дерьмо.

— Да пошел ты, Сильвер.

Я усмехаюсь:

— Недотрога.

Его глаза бегают по сторонам, а не по моим людям, хотя он должен беспокоиться о них. Нет, он смотрит куда угодно: на камеры, установленные по всему клубу, на танцоров внизу, на бар. Кажется, его вообще не волнует направленное на него оружие. Я не комментирую его поведение, предпочитая держать эту информацию при себе.

Он выглядит чертовски нервным, несдержанным параноиком, и что-то мне подсказывает, что это не потому, что он только что в одиночку вошел в логово льва.

— Тебя прислал Валентайн?

Он кивает.

— Интересно, — говорю, — сам не мог набраться смелости?

— Он знает, что ты всадишь ему пулю в голову быстрее, чем он успеет заговорить, или я ошибаюсь?

— Вы не ошиблись, — отзывается один из людей. С того дня, как он убил мою мать, потому что знает, чем это кончится, и только оттягивает неизбежное.

Райкер сжимает его плечо и с силой опускает на диван напротив меня. У него отобрали оружие в тот момент, когда мои ребята схватили его, но он не пытался бежать, и поэтому я уверен, что мужчина здесь, чтобы передать сообщение.

Храбрый. Ни Валентайн, ни Джеймсон не могли знать, позволю ли я ему уйти отсюда живым.

Я сам до сих пор не знаю. Вытаскиваю пистолет из кобуры и держу его на коленях, небрежно поглаживая пальцами гладкую поверхность, лаская спусковой крючок, как умелый любовник.

Его взгляд скользит вниз по оружию, а затем возвращается ко мне:

— Ты не хочешь услышать, что он хочет сказать?

— Не особенно, но все равно, порадуй меня.

— Он хочет назначить встречу. — Джеймсон сглатывает. — Сделка.