— Ваш отец все же настоял на своем?

Гилберт вздохнул:

— Похоже на то. Он настаивает, чтобы я купил патент в армии. Не желает, чтобы второй сын вел бесполезную жизнь. Правда, да благословит Господь его сердце, дал мне временную отсрочку до конца сезона, чтобы я попытался найти себе богатую жену. — Молодой человек взглянул на небо, грозившее в любую минуту пролиться ледяным весенним дождем. — Я слышал, что в Испании хотя бы тепло.

— И что, никаких перспектив? — спросил Финеас.

Гилберт показал на лошадей.

— Вот этот серый жеребец мне нравится. Особенно нравятся настороженные глаза, словно он достаточно разумен и готов мгновенно помчаться прочь, если учует опасность. Заодно спасая и наездника.

— Вообще-то я имел в виду невест, — сказал Финеас.

Улыбка Гилберта исчезла.

— Еще нет. Впрочем, сезон только начался. К несчастью, в выборе невесты я еще более придирчив, чем в выборе коня.

— Хорошие зубы, сильные ноги, двадцать тысяч в год? — поддразнил его Финеас.

— Двадцать тысяч? Я и на три согласен, если мы будем уважать друг друга. Мне нужна жена, а не доход. Конечно, любить очень богатую жену просто, если она та самая женщина, вам не кажется? Взять, к примеру, леди Миранду. — Он бросил на Финеаса взгляд, то ли исполненный надежды, то ли поддразнивающий.

Губы Финеаса с горечью дернулись.

— Забудьте о ней, Филдинг. Каррингтон намерен выдать ее за титул, а у вас его нет.

Гилберт отвернулся, глядя, как кобыла перешла с шага на рысь. Она двигалась очень изящно, как дебютантка, гуляющая по Бонд-стрит перед восхищенной толпой джентльменов.

— Бедняга он, ее будущий муж. Любой, кто женится на Миранде, окажется в родстве с вами.

В словах Гилберта не было ни намека на злобу или оскорбление, он всего лишь пытался пошутить, чтобы сгладить неловкость.

Гилберт показал на дальний паддок.

— Думаю, я все же пойду и поближе взгляну на этого жеребца. Он мне нравится. А его окрас отлично будет смотреться с алым капитанским мундиром, вам не кажется? Нет смысла ждать до последнего, чтобы выбрать себе хорошую кавалерийскую лошадь.

Финеас смотрел ему вслед. Тот уходил, высоко подняв голову, и в каждом его шаге по грязной земле чувствовалась гордость. Гилберт хорошо понимал свой низкий статус второго сына и очень малую вероятность удачной женитьбы на девушке с деньгами, а он так бестактно напомнил ему об этом.

Финеас не хотел обидеть Филдинга. Он порядочный человек и, по правде сказать, нравился Финеасу. Гилберт иногда играл в карты, но не злоупотреблял ими. Не отказывался от спиртного, но, подвыпив, никогда не вел себя гадко и не буйствовал. К любой женщине, даже к служанкам и проституткам, он относился вежливо. В общем, был по-настоящему славным малым, хотя без титула и денег.

Финеас прищурился. Он полагал, что Гилберт обладает довольно привлекательной внешностью, но тут, конечно, судить может только женщина. Он мог бы стать неплохим мужем для порядочной женщины, а вот армейский офицер из него выйдет ужасный — Гилберт для этого слишком мягкий и вежливый.

Разумеется, можно поручить это дело Марианне, у нее получится. Она подыщет Гилберту подходящую леди или умрет, пытаясь. Финеас порылся в памяти, стараясь вспомнить хоть одну состоятельную женщину, которой требуется муж.

В голову мгновенно пришла Изабель Мейтленд. Она богата, еще молода и… Он нахмурился. Какая она? Привлекательная?

Финеас выкинул из головы ее образ (красивые глаза и острый язык) и поднял воротник пальто. Нет, Гилберту она не подходит.

Начинался дождь. А Финеас надеялся сегодня же утром доставить кобылу Миранде и пригласить ее покататься верхом в Гайд-парке. Прежняя Миранда поехала бы с ним, наплевав на плохую погоду, просто чтобы испытать лошадь. Миранда нынешняя скорее всего испугается, что ее новенькие сапожки для верховой езды (ручной работы) промокнут.

Если бы он смог подыскать для сестры мужчину вроде Гилберта Филдинга! Право же, какая жалость, что у него нет даже незначительного титула или особняка, или хотя бы небольшой собственной фермы.

Финеас кивнул запыхавшемуся груму, который подвел к нему кобылу. Красивые темные глаза животного кокетливо мигнули. Кобылка тряхнула золотистой гривой и выгнула свою сильную шею. Прирожденная кокетка, просто создана для Миранды.

— Я беру ее, — сказал Финеас.

— Какая жалость, что леди Миранды нет дома, — в третий раз повторила Онория и прищурилась на картину, висевшую над камином в гостиной леди Августы, прикидывая, сколько она может стоить. Изабель стиснула зубы, так невыносима ей была неприкрытая алчность в глазах свекрови. Онория уже успела оценить фарфоровые чашки — просто взяла изящную посудину в руки, посмотрела на свет и проверила клеймо мастера на донышке.

— Это Гейнсборо, — отрывисто бросила леди Августа, как сыщик с Боу-стрит следя взглядом за Онорией, шныряющей по наполненной сокровищами комнате. — Он был другом моего покойного супруга, и пейзаж этот написан в моем имении в Норфолке.

Изабель бросило в жар от этого откровенного упрека, но свекровь даже не смутилась.

— В самом деле? Скажите, леди Миранда унаследует у вас это место? — спросила Онория. Марианна от изумления поперхнулась чаем и глянула на Изабель смеющимися глазами. Но Изабель не видела ничего забавного в тупой прямоте свекрови и не решалась ответить на взгляд Марианны, когда Онория рядом. Никто не разделил веселья Марианны, и она снова посерьезнела. Августа надменно смотрела на наглую гостью, не отвечая на вопрос.

На каминной полке тикали часы, и только их тиканье нарушало напряженное неловкое молчание. Изабель сделала глоток чая. В тишине этот звук показался ей раскатом грома. Она аккуратно поставила чашку на блюдце; та задребезжала, как кимвал. Онория снова заговорила, в тихой комнате ее голос был особенно пронзительным. Изабель невольно подскочила.

— Лорд Чарлз тоже надеялся заглянуть к вам сегодня днем, но оказалось, что у него уже назначено другое дело.

Леди Августа выглядела утомленной. Марианна была готова расхохотаться, а Онория моргала, глядя на обеих с таким чванливым видом, что Изабель ждала, что сейчас свекровь лопнет.

Правду говоря, Чарлз не проявил вообще никакого интереса к этому чаепитию. Он всю ночь провел в клубе, домой явился, когда уже рассвело. Завалившись в постель, Чарлз наотрез отказался вставать и сопровождать их, хотя Джейн Кирк принесла ему в комнату множество записок от матери. Ближе к пяти часам Онория все же решила ехать без него и приказала заложить карету.

На самом деле Онорию в приглашении не указали, и теперь Изабель хотелось упасть на колени и умолять о прощении за то, что она навязала Марианне и леди Августе свою свекровь и Чарлза. Пусть Чарлз не присутствовал тут, Онория заполнила им все помещение, завладев разговором и рассказывая о нем истории, которые никто, кроме нее, интересными не считал.