Есть метеозависимые люди, а есть… жестко зависимые от гнета негативных чувств, эмоций и скверных поступков, совершенных кем-то другим. Вся эта мерзость летает в воздухе на недоступном всеобщему восприятию уровне, делая таким людям больно.

— Вы… в самом деле так считаете?

— Не знаю. На меня не давят чужие поступки, достаточно своих собственных.

Слева от машины мелькали многочисленные дачные заборы и разноцветные огоньки гирлянд на тех домах, где дачники жили постоянно, предпочитая тишину городской суете. Вон, трубы дымят, печи топятся — у кого в доме, у кого в бане. Справа — лес, лес и еще раз лес, укутанный высокими сугробами. Настя не могла отделаться от ощущения, что между стволами сосен бегут, мелькают, распадаются и возникают снова причудливые очертания невиданных, жутких снежных зверей, и чьи-то глаза неотступно следят за одинокой машиной, направляющейся в сторону города.

Холодная зимняя тьма и затаившиеся снежные звери — так ли они страшны по сравнению с картиной, которую только что нарисовал Игорь?..

Настя не удивилась, когда хрипловатый голос произнес:

— У меня первый портал, Настя.

«Муки совести». Тот самый, который на жаргоне ОМВО Елена обозвала «Мусей».

* * *

Дом номер семьдесят два по проспекту Ленина — девятиэтажка, во двор которой и въехал «Ярис».

— Я быстро. Останетесь в машине или пойдете со мной?

— Пойду! — Морозова тут же надела вязаную шапочку. — Я… не хочу оставаться одна. Вы же сами сказали, что эксплуатируете меня, так уж до конца! Подержу вам дверь в подъезде, например.

— Уверены? Впрочем, вы врач… — не договорил Игорь, бросив на спутницу пытливый взгляд. — Не боитесь смотреть на физические недостатки пациентов?

— Обижаете. Не боюсь. — Фыркнула Настя.

Ответом был сдержанный кивок головой.

Один из подъездов, звонок в домофон, первый этаж. Видимо, здесь не спали и ждали обещанную воду, потому что дверь открылась сразу, как только мужчина с двумя канистрами и девушка поднялись по лестнице.

Настя шагнула вслед за Игорем на плетеный коврик у дверей, а когда куратор отступил в сторону и освободил обзор, невольно вздрогнула от неожиданности.

Та, кто отпирала гостям дверь, сейчас откатилась назад в инвалидном кресле, ловко маневрируя в узеньком пространстве прихожей. Женщина лет сорока, у которой не было обеих ног до колен, а кроме того — кисти левой руки. Короткая стрижка выкрашенных в черный цвет волос обрамляла лицо, которое раньше можно было считать красивым: до того, как правую сторону вместе с шеей обезобразили явные следы старых ожогов.

«Тут просится лазер!» — на автомате подумала Настя, и тут же мысленно шлепнула себя по губам. До лица ли, когда вот так, без ног и без руки?!

— Здрастье, Игорь Палыч! — проговорила женщина низким грудным голосом. — Неужто с подругой?!

Настю поразил этот голос. Двух предложений хватило, чтобы почувствовать, насколько они наполнены острым желанием жить. Как будто эти предложения были произнесены очень счастливым и уверенным в себе человеком. Невольно вспомнилась давешняя стычка с Эллой-Гринчем, вспомнилось постоянное ворчание Эллы с ее вечно недовольным лицом и ненавистью ко всему миру на фоне собственного благополучия, здоровья, красоты и отсутствия стесненности в денежных средствах. А здесь… Скромная прихожая со стенами, давно не знавшими ремонта, инвалидное кресло и… жизнерадостный голос, словно из какого-то другого мира. Кажется, что ссора с визажистом произошла неделю назад, а не сегодня утром… Впрочем, уже вчера — время-то приближалось к двум часам ночи. Навалилась усталость и желание немедленно упасть и уснуть где угодно — хоть тут, на коврике.

— С хорошей знакомой, Ольга Андреевна. — Спокойно поправил мужчина. — Куда поставить?

— Проходите, ребята! На кухню, на кухню! — женщина крутанула колеса кресла, давая проход. — Да разуваться не надо, я говорю! Чаю?

— Не нужно. — Через плечо Игорь мельком посмотрел на свою подопечную и заметил, что у той, похоже, слипаются глаза. — Мы сейчас уедем, поздно уже.

Он понес канистры в указанное место, Настя осталась стоять и… вдруг услышала то, чего никак не ожидала здесь услышать: детский плач.

— Петька раскричался. — В жизнерадостном голосе прозвучали самые разные оттенки: от волнения до бесконечной любви. — Уедете, я его успокою. Вот не может пить другую воду, кроме этой родниковой, сразу живот болит! Хоть верь, хоть не верь.

Ребенок. У женщины в инвалидном кресле. Вот у этой, без обеих ног и кисти руки. И… как она справляется? Помогают близкие?

Словно отвечая на этот невысказанный вопрос, Ольга Андреевна мотнула головой в сторону кухни:

— Держись за мужика, хорошая знакомая, за таким будешь, как за каменной стеной… Мой-то вон сбежал, когда в аварию попала и превратилась в полчеловека. Ладно, хоть сын есть, а то бы и жить незачем. Четыре года Петьке нынче…

Не осознавая толком, что делает, Настя полезла во внутренний карман пуховика. Ключи… телефон… вроде же была визитка?! Нет, как назло нет!

— Запишите мой номер. — Скороговоркой сказала она. — Я врач, я… могу помочь с лицом. Это не в обиду говорится и не для красного словца. Могу.

Женщина в кресле поморщилась, как от зубной боли, а потом покачала головой:

— Ай, кому нужно мое лицо, я вас умоляю!

— Хотя бы подрастающему сыну. — Уже твердо добавила Морозова. — Полностью рубцы не убрать, но заметно уменьшить можно.

Шлифовка эрбиевым лазером буквально испаряет тончайший слой дермы, не затрагивая здоровые ткани. Эти шрамы — гипертрофические, возвышаются над поверхностью кожи, имеют большую площадь, тут нужно несколько сеансов, а стоимость отнюдь не копеечная… Доброе дело, говорила Елена? Добрый поступок! Может быть, это то, что сработает?!

Пожав плечами, черноволосая женщина записала номер в свой мобильник как раз к тому моменту, когда с кухни вернулся Игорь Павлович. Морозова молча смотрела, как ловко управляется Ольга Андреевна одной правой рукой.

— Ну, спасибо за воду! — крутанулись колеса кресла вслед мужчине и девушке. — Не задерживаю, пойду укладывать пацана.

Дверь захлопнулась.

— Вы не шокированы? — спросил куратор, открывая перед Настей дверцу автомобиля.

— Нисколько. А… тому негодяю, который ее бросил, звонили из ОМВО?!

— Не знаю, Анастасия. Город стал более адаптированным для таких, как она, но до идеала пока что далеко. — Игорь завел машину. — Вам пора домой, едем. И… что-то я там слышал про стену?.. Считайте, что вам показалось. Эта стена в свое время рухнула достаточно низко, до последних кирпичей, запомните как следует.

Остаток пути прошел в молчании.

Игорь проводил Морозову до двери квартиры. И вот тут-то, несмотря на усталость и зверское желание упасть и заснуть, девушка поняла: нет, сразу заснуть не получится. Потому что где-то на самом дне колодца, именуемого душой, дремлет самый настоящий страх — страх снова посмотреть в зеркало и не увидеть там себя.