Устремленные на нее взгляды стали еще тяжелее, как будто каждым своим словом она создавала себе новых врагов.

— А вы полагаете, что в один и тот же день имели место два нападения на премьер-министра, но осуществленные двумя разными группами, никак между собою не связанными? — возразил Йенс Берг. — Вы шутите?

Сара переложила телефон в другую руку, чтобы вытереть вспотевшую ладонь. Ее положение становилось трудным, но она собиралась изложить свои рассуждения до конца.

— А зачем они вернулись? — спросила она без малейшего почтения к высокому начальству. — Они же знали, что закончили работу и что Катрина Хагебак мертва. Какой был смысл возвращаться?

— Вы плохо разбираетесь в военной стратегии, инспектор. Цель была: уничтожение и унижение! Вы ни секунды не думали о том, что эти типы пришли сюда заявить, что им мало убить нашего премьер-министра, они могут уничтожить наших военных и наших полицейских. У вас нет ощущения, что они стремятся нас унизить?

— Дело слишком серьезное, чтобы я позволила себе не изложить вам мои сомнения, господин министр.

Послышалось тяжелое раздраженное дыхание, затем:

— Излагайте. Расскажите мне, почему вы одна правы, а все остальные ошибаются. Только быстро.

Сара не переносила, чтобы с ней разговаривали подобным тоном, но сохранила спокойствие, чтобы легче было доказывать свою правоту.

— Первое, — начала она, — это сумбурное нападение является полной противоположностью скрытности и профессионализму операции, проведенной прошлой ночью. Эти люди действовали хаотично, неорганизованно. Убийцы Катрины Хагебак по уровню своей подготовки стоят на много ступенек выше. Это все равно что сравнивать подготовленного бойца ФСК с прошедшим начальную подготовку наемником. Если они хотели нас унизить, то почему не послали профессионалов, которые накрошили бы нас в два, а то и в четыре раза больше?

Йенс Берг не комментировал, ожидая продолжения.

— Второе, — перечисляла Сара, — понимаю, что эта деталь не покажется вам убедительной, но экстремисты из числа русских националистов имеют обыкновение использовать особую технику рукопашного боя, называемую «Система». Они жестко и регулярно тренируются, как никто другой в мире. Даже устраивают подпольные бои между конкурирующими группами, чтобы приобрести опыт схваток в реальных условиях. Я хорошо знакома с «Системой». Первое, чему в ней учат, — это правильно дышать, равномерно и быстро, чтобы при получении удара уменьшить боль и избежать перехвата дыхания. Человек, с которым у меня была схватка, согнулся пополам после первого же удара, потому что совершенно не владел этой техникой боя.

— Легковесный довод, инспектор.

— И, наконец, медэксперт Иоахим Триммер вам подтвердит мое мнение относительно татуировок четверых нападавших.

Сара протянула телефон эксперту, который посмотрел на нее заговорщическим взглядом, сразу поняв, чего от него ждет инспектор.

— Господин министр, края татуировок очень красные, в некоторых местах даже еще сочится кровь. Нет никаких сомнений в том, что они были сделаны менее двадцати четырех часов назад.

Сара спокойно взяла у него трубку.

— Мой вывод, господин министр: целью этой атаки было произвести отвлекающий маневр, чтобы направить наше расследование по ложному следу. Этих людей в спешке завербовали, загримировали под русских националистов и отправили на верную смерть те, кто в действительности убил Катрину Хагебак. Они обыкновенные наемники. Давайте же не будем попадаться в ловушку.

— Какую ловушку?

— Я почти полностью уверена, что ни на одного из этих людей нет досье в наших картотеках. Что никакая информация о них не выведет нас на заказчика, тогда как любые розыски в этом направлении заставят нас потерять время и силы.

— Иными словами?

— Предпринять действия по установлению личностей этих людей, направить на остров дополнительные силы безопасности, но, не позволяя этой грубой инсценировке сбить нас с толку, продолжать расследование в прежнем направлении с того места, где оно было прервано.

Сара ждала вердикта министра. Она была уверена в том, что высказала и объяснила все предельно ясно, но сама понимала, что ее предположение было слишком смелым.

— Будьте любезны включить в телефоне громкую связь, инспектор, чтобы все могли четко слышать мои приказы.

— Сделано, — ответила она.

— Хорошо. Так вот: все сейчас услышанное от вас доказывает, что вы, инспектор Геринген, не способны вести расследование такого большого размаха и значения.

Сара вздрогнула, но те, кто наблюдали за ее реакцией, этого не заметили, для них она оставалась неподвижной, словно мраморная статуя.

— Ваши слова безответственны, — продолжал министр, — и, к сожалению, свидетельствуют об отсутствии у вас глобального видения террористической угрозы и ее масштабов. Я дал вам шанс по совету председателя Национального собрания Аллана Даля, но сейчас у меня больше нет времени, чтобы так рисковать. С этого момента вы работаете под началом инспектора Петера Гена, который прибудет на место через три часа. До этого времени постарайтесь как можно лучше подготовить для него почву, чтобы он мог представить мне убедительные доказательства в кратчайшие сроки. Вы меня поняли?

У Сары было ощущение, что внутри ее рухнул позвоночник. Только внутренняя сила, выковавшаяся у нее жизненным опытом, позволила ей устоять на ногах.

— Вы меня поняли? — повторил по слогам Йенс Берг.

— Я поняла, господин министр, что у меня остается три часа, чтобы заставить вас пожалеть о вашем решении, — ответила Сара.

Полицейский и военный начальники смотрели на нее со смесью страха и восхищения. Триммер адресовал ей открытый взгляд поддержки.

Йенс Берг положил трубку.

Еще ни разу за свою карьеру Сара не испытывала такого унижения, но также она знала, что именно в такие моменты решается судьба авторитета начальника.

— Вы все слышали, — заявила она. — На ближайшие три часа ничего не изменилось. — Затем обратилась непосредственно к представителям полиции и армии: — Я хочу, чтобы через два часа у меня был полный отчет о том, что произошло. Кто и где патрулировал в момент начала атаки? Кто увидел первого нападавшего? Все, что обнаружите на них, все, что узнаете по судну, на котором они сюда прибыли. Если меня будут искать, я на втором этаже дома.

Сара покинула палатку, кипя от гнева. Она не представляла себе, как нападавшие могли приблизиться к острову и устроить здесь перестрелку с таким количеством жертв, в то время как армия и полиция здесь все так тщательно охраняли, как, наверное, никогда еще ничего не охраняли.

А пока не пришли новые данные, позволившие бы ответить на этот вопрос, в голове ее звучала одна и та же фраза. Фраза Эмили Шарран, которая за мгновение до того, как ее ранили, сказала, что записи с раций охраны премьер-министра говорят о странном поведении Катрины Хагебак.