class="p1">– Доложился, командир, что с трофеем едем? А то болванку от своих обидно будет схлопотать.

– Доложил, – мрачно ответил Иван. – А почему безбилетные пассажиры до сих пор в танке?

– Этот? – показал Русликна труп танкиста в танке. – Так подсобить надо.

– Давно бы по ходу сбросили, – недовольно сказал Родин и показал на люк на днище.

– Это мигом! – Баграев открыл люк, подтянул к нему тело, спустил наполовину, и, когда танк тронулся, член экипажа сам собой сполз на дорогу. – Счастливого пути!

Связанный немецкий лейтенант Хорст Ланге с таким же закопчённым лицом, как и у наших, безучастно смотрел на уход товарища в мир иной. Только слеза непрошеная, наверное, от пыли, скользнула по щеке. Может, он сейчас позавидовал своему механику-водителю Маркусу, который так легко отмучился на этой проклятой войне. А что русские сделают с ним, подумать страшно. Он вспомнил партизана, которого они разодрали, привязав к ногам тросы двух танков. И вдруг он с ужасом осознал, что в его командирской сумке среди семейных фотографий есть снимок, как они закапывали живьем русского лейтенанта-танкиста. Его вытащили едва живого, обгоревшего, каким-то чудом уцелевшего. Конечно, его надо было казнить, в том бою он поджег сразу два танка: «фердинанд» и PzKpfw III. Он уже не помнит, кому пришла идея вырезать на лбу «ивана» звезду, а потом и закопать живым, тут же рядом с Т-34. Может, и Маркусу. Коллективное творчество… Ему досталось фотографирование и участие в закапывании. Уж очень злые были на этого «снайпера». Лейтенант даже заерзал, проклиная себя, что сохранил этот идиотский снимок рядом с портретами невесты, родителей и друзей-танкистов. Но руки были накрепко связаны за спиной.

– Сиди, не рыпайся! – прикрикнул Руслан и пнул пленника сапогом в спину.

И лейтенант еще раз мысленно позавидовал своему механику-водителю… Пособие для его казни лежало рядом в сумке… И Хорст почти осязаемо представил, как этот увалень, который единым махом проткнул глотку Клаусу, тем же ножом вырежет на его лбу ответный дар – кривую свастику. А потом… Ощутимо вдруг стало не хватать воздуха.

Глава одиннадцатая

Уже рассвело, когда Иван, сидевший в открытом люке, зорким глазом увидел, но еще нюхом не почувствовал дымок полевой кухни. И, обогнав Деревянко, дал знак остановиться. А в бинокль приметил впереди, по обеим сторонам дороги, замаскированные «тридцатьчетверки». Родин еще раз подключился к радиостанции и предупредил «Волгу», что уже рядом, подъезжают…

И осталось совсем немного, каких-то полтора километра, чтобы триумфаторами въехать в расположение бригады, сдать начальству целехонький танк и как сюрприз вытащить за шкирку немецкого лейтенанта. «Может, и к Герою представят, – помечталось Родину. – Трофей убойный: танк с немецким командиром в комплекте!»

– Деревянко, добавь, уснул, что ли?! – зычно крикнул Иван, вновь усевшись за рычаги.

А у родимой «тридцатьчетверки» вдруг затих двигатель, как дух испустил.

– На кой хрен заглушил, чучело?

Иван снова вылез, подбежал к танку, Саня сидел со сморщенным от досады лицом.

– Да не глушил, – удрученно ответил он. – Может, бензин кончился?

– Так посмотри!

– Да вроде еще есть…

Момент триумфа отдвигался. Родин от досады готов был скинуть на землю танкошлем и топтать его в пыли. Оставалось старое испытанное средство, подцепить к немецкой машине трос и попытаться завести с толчка. А если уже не получится, так и тащить в таком потешном виде на буксире до самых наших позиций. Во, народ позабавится…

Иван дал задний ход, приблизившись на минимальное расстояние. Размотали и нацепили многожильный трос, потом Сидорский сказал «стой», когда трос вытянулся в струну. Все заняли свое места.

– Ну, шалая, хоть ты не подведи, – сказал Иван, понимая суровую константу: без танка ему лучше не появляться, и осторожно тронулся с места. Трос натянулся еще сильнее, до верхней «си». И, лязгнув, недовольно скрежетнув траками, «тридцатьчетверка» пошла, как бычок на веревке. Родин стал потихоньку набирать обороты, ожидая, что чихнет и оживет дизелек, но не получилось.

Ничего, дотащим, думал Родин, и не в таких еще передрягах бывали, и до нашей передовой осталось совсем немного. И вдруг обожгла мысль, а если это не наши танки, и мы катим прямиком в гитлеровский опорный пункт? Он остановил машину, крикнул Руслану, чтоб передал Сане и Сидорскому ехать по-боевому, под люками, и хрен его знает, кто впереди: наши или фрицы.

А вот лейтенант будет пропуском. Эту ситуацию по-немецки с ярко акцентированным словом «аусвайс» Иван довел до пленника. Лейтенант должен сказать, что ему надо срочно доставить старшему начальнику трофейный танк. Немец тут же спросил, сохранят ли ему за это жизнь. Родин пообещал, а Руслик показал нож и пистолет, смотри, чтоб без глупостей. Он развязал немцу руки, и к одной его ноге сразу привязал веревку, укрепив другой конец к командирскому сиденью.

Предчувствие не обмануло Родина. Триумф откладывался, а судьба их поджидала с самым худшим вариантом. Проехав еще несколько сот метров, они увидели шлагбаум, немецких солдат и «тигры» в окопах по обе стороны дороги.

«Эх, была бы на ходу “тридцатьчетверка”, смели бы все без остановки», – с горечью подумал Иван.

Руслан скомандовал лейтенанту сесть на башню, закрепив еще прочнее свой конец веревки, и выразительным взглядом горца дал понять, что жизнь пленника на волоске. И пистолетная пуля, если что, войдет снизу в подбородок и вынесет на броню его мозги. Вот такая дилемма была у командира танка PzKpfw III лейтенанта Хорста Ланге: остаться верным своему фюреру, но с мозгами на броне, или добровольно выбрать путь предателя… Но ведь эти черти русские все равно прорвутся, выкрутятся, фортуна на их стороне, ведь только совсем безголовые могли заехать в опорный пункт к неприятелю и нагло угнать танк! Пока наши очухаются, все шансы, что они уйдут к своим. И потом эти безмозглые иваны весело сбросят в люк труп с половинкой черепа, а танк на тросе еще размажет по дороге. Славная смерть для танкиста! Сколько он сам передавил пехоты, беженцев на дорогах… А еще был полевой госпиталь, который не успели эвакуировать русские, жуткая мясорубка…

– Шнель! – поторопил Руслик и проследил, как лейтенант надел свою фуражку, поверх нее наушники с ободом и болтающимся проводом.

– Гут! Красавчик! Чистокровный ариец! – похвалил Баграев и добавил свои нехитрые познания немецкого: – Ну, ты понял? Фирштейн или шиссен…

Лейтенант кивнул отрешенно, привычно занял свое место. Ему осталось наблюдать, как русский офицер надевает подменный комбинезон, валявшийся в углу, и с брезгливостью нахлобучивает его шлемофон. Ланге еще надеялся на свою фортуну, на третий вариант, что увалень-танкист замешкается, когда получит по морде сапогом, он вывалится на броню