Орлоу нахмурил брови:

– У меня есть папка с зубами. Зря я не использовал ее все это время.

– А я с этого момента буду хранить всю конфиденциальную информацию на себе, – сказала Карнелия. – Никто не сможет пройти мимо моей накидки. Они кусают любого, кто подойдет слишком близко.

– Как вы думаете, кто-то может их подкупить? – спросил я.

– Ха! – фыркнула Карнелия. Она погладила своих зверюшек, но выражение ее лица было свирепым. – Они знают, с какой стороны намазан корм.

* * *

– Мистер Скив! – окликнула меня Экстра. Она ждала в коридоре возле нашего офиса. Она увязалась следом за нами из отеля и зашагала по улице. – Какова тема этого экстренного совещания с конкурирующими руководителями избирательной кампании? Общественность имеет право знать!

– Вы абсолютно правы, – подтвердил я. Сказав это, я полез в сумку на поясе и достал свернутый свиток. У управляющего зданием был дежурный эльф-копировщик, и я воспользовался его услугами. У меня было еще тридцать одинаковых экземпляров помимо того, который я протянул Экстре. – Вот ваш брифинг.

Экстра пробежала листок глазами. Она читала быстрее, чем кто-либо, кого я когда-либо видел.

– Здесь сказано лишь то, что с этого момента и до выборов вы выпускаете пресс-релизы! Вы это прокомментируете? Для меня?

Она одарила меня самой обаятельной своей улыбкой.

– Нет, не могу, – твердо сказал я. – Это все, что вам положено знать.

– Вы обещали эксклюзив другому репортеру? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Отныне кандидаты будут общаться с прессой исключительно посредством пресс-релизов, которые мы тщательно просмотрим и проверим. Все вы получите одинаковую информацию, причем одновременно. Чтобы все было прозрачно и честно.

– Но как насчет эксклюзивных историй? – в отчаянии спросила Экстра. – Как насчет индивидуального подхода? Как я могу выделить свою собственную историю из всех других статей, основанных на этой информации?

– Подача материала – полностью на ваше усмотрение, – сказала Банни.

Бойкая репортерша поникла. Поникла даже ее веселая шляпка.

– Я лично чем-то провинилась перед вами? – спросила она.

– Нет, милая, – сочувственно ответила Банни. – Ничем. Ничего личного. Честное слово. Но мы должны защитить процесс. Он вышел… из-под контроля. Мне, право, жаль.

– Что я должна сделать, чтобы вновь заручиться вашим доверием?

Я остановился и оглядел улицу, чтобы убедиться, что рядом никого нет.

– Скажите, кто разгласил информацию о первом совещании, которое мы провели с кандидатами?

Экстра покачала головой:

– Я не могу этого сделать! Это мне сказали по секрету.

Я вскинул руки:

– Тогда как мы можем быть уверены, что вы трезво оцениваете, где и сколько в этой информации правды? Доверие к нам падает. Поэтому все должны получать от нас одну и ту же информацию в одно и то же время, чтобы мы могли точно знать, что сказанное нами напечатано без искажений.

– Думаю, я понимаю, – сказала Экстра. – Но вы препятствуете деятельности прессы! Она существует для защиты общественных интересов.

– Боюсь, это нам не совсем помогло. С какой стати мы должны помогать вам выставлять нас идиотами?

Экстра на мгновение задумалась.

– Ну… могу я спросить о чем-то другом?

– Конечно, – ответила Банни. – При условии, что ваши вопросы не имеют отношения к выборам.

– Ну, хорошо. – Она взяла блокнот и карандаш и посмотрела мне прямо в глаза. – Как насчет слухов, что ваша компания купила здание в центре города?

– Ложь от начала и до конца, – мгновенно отреагировал я. – Мы работаем в том же офисе, в котором работали, когда познакомились с вами. Или на Деве в нашей штаб-квартире.

– То есть вам не известно ни о какой покупке? – гнула свою линию Экстра.

Я взглянул на Банни.

– Нет. А что мы должны знать?

Она покачала головой:

– Ничего не могу сообщить. Эту информацию я получила…

Я закатил глаза:

– Знаю: из конфиденциальных источников.

Экстра, похоже, не теряла надежды.

– Если бы вы хоть немного доверяли мне, я могла бы доверять вам.

– Но все, что мы вам говорим, попадает в газету.

– Это моя работа!

– А это наша работа, – безрадостно ответил я. – Нам нужно идти.

– Надеюсь, без обид? – грустно спросила Экстра.

– Без обид, – сказал я. – Я был бы счастлив после выборов сводить нас всех в ресторан за мой счет.

– С удовольствием, – сказала Экстра. – Как только отпадет необходимость сохранять беспристрастность, мы сможем отлично повеселиться. У меня есть масса историй, которые нельзя напечатать. Увидимся позже.

Она провела пальцем по краю фетровой шляпки и ушла. У меня защемило сердце.

– Пока! – крикнула ей вслед Банни. Ее большие голубые глаза были полны боли. – Скив, это один из тех аспектов моей работы, которые я ненавижу.

– Я тоже, – ответил я.

Глава 18

Наше решение держать прессу в курсе событий по мере служебной необходимости сработало даже лучше, чем я надеялся. Каждая газета печатала свою версию, лишь слегка отличную от остальных, и никаких «анонимных интервью». Постепенно Эмо и Уилмер начали расслабляться. Их политические платформы начали созревать и отделяться друг от друга. Теперь, когда их не сбивали с толку ложные заявления, якобы сделанные их оппонентом, они начали получать от предвыборной гонки удовольствие. Подозреваю, они забыли, когда в последний раз могли сосредоточиться на избирательном процессе.

Чтобы избежать обвинений в фаворитизме, я должен был следить, чтобы брифинги проводились для всех газет одновременно. Я нанял помощника-девола, который гарантировал, что каждое утро с интервалом в пять секунд будет передавать свитки в руки главных редакторов. Мало того что все газеты в городе пахли серой, так это действовало как приворотное зелье. Я был уверен: наши клиенты не зря тратили свои денежки.

Не скажу, что редакторы были этим довольны. Следуя нашим строгим указаниям, ни сами кандидаты, ни главы их избирательных штабов не вели приватных бесед с кем-либо из них, даже со старыми друзьями. Мне постоянно приходилось разбирать жалобы от Эмо и Уилмера, а также от редакторов газет. Однако все, что делали и говорили кандидаты, точно освещалось в каждом печатном издании. Если по той или иной причине информация подавалась неточно, остальные газеты ее высмеивали.