Я также нанял городского глашатая, старую знакомую, Сид-Ту-Самую из Бан-Ши, чтобы каждый день в полдень, в перерывах между утренними и дневными мероприятиями, она публично зачитывала в беседке пресс-релизы. Это была не ораторша, а настоящая «сладкоголосая» сирена! Незадолго до этого я познакомился с ней, будучи в отпуске в Вейгасе. Ее выступления быстро превратились в регулярное зрелище. Чтобы ее послушать, народ стекался со всех концов Бокроми. Убедившись, что Сид на месте, я поспешил покинуть площадь. От ее пронзительного голоса вяли уши, но зато ее было слышно за несколько кварталов. Толпа росла с каждым днем. И вновь газеты пожаловались, на этот раз потому, что мы-де лишаем их заработка.

– Все, что им нужно, чтобы узнать последние новости о выборах, – это прийти и послушать! – сказала мне редактор «Типпиканского листка», женщина средних лет с искусно уложенной бледно-серой шерстью накануне того утра, когда Сид-Та-Самая начала работу в день состязаний по поднятию свиней. – Им даже не нужно покупать газету!

– Это все, что у вас есть? – спросил я.

Редакторша мрачно посмотрела на меня:

– Нет, конечно, но это самая большая история дня! Поднятие свиней происходит не слишком часто. А теперь они знают о нем, даже не прочитав газет…

– Все, что они знают, – это где и когда, – сказал я. При этом я нарочно повысил голос, чтобы все поблизости могли меня слышать. – Они не знают, кто поднял какую свинью или же сделал что-то еще. Вы сможете написать об этом.

Редактор «Типпиканского листка» ушла, качая головой. Я заметил в толпе Экстру. Я видел ее грустное личико почти каждый день на политических собраниях. Она освещала речи, делала записи во время всех событий и уходила, даже не пытаясь со мной заговорить. Некоторые репортеры соблюдали политику «никаких интервью». Другие видели в ней препятствие, которое можно преодолеть упорством. Мы с Банни отлично научились говорить «нет». Все события той недели либо освещались, либо не освещались, в зависимости от того, была ли в тот или иной день газета зла на нас за отказ сотрудничать с ними.

Утренние дебаты прошли без сучка и задоринки, хотя и без явного победителя. Соревнование по поднятию свиней было столь же скучным, как и его название. Мы приехали туда в караване повозок, украшенных развевающимися с крыш знаменами и вплетенными в упряжь тягловых животных лентами. Огромная ферма, на которой все происходило, лежала в нескольких милях от главного города. Зловоние, от которого слезились глаза, тотчас напомнило мне откормочную площадку по соседству с моим домом в Пенте, с той разницей, что фермеры, которые приходили поднять поросят, обычно потом покупали их. Я не видел смысла в этом мероприятии, недоумевая, зачем кандидатам на губернаторский пост поднимать свиней, но и Орлоу, и Карнелия в один голос заверили меня, что такова традиция и от нее нельзя отступать. По крайней мере, нам с Банни не нужно было выступать в качестве судей. Имя, вес и темперамент каждой свиньи были вывешены на большой доске рядом с загоном. Общая сумма определит победителя.

Во время шестого раунда подъема свиней к нам подошел один торговец. По его словам, он открывал новый магазин и хотел провести торжественное перерезание ленточки, а значит, оба кандидата должны были вписаться в завтрашний график. Поскольку на это уйдет меньше получаса, мы с Банни решили вставить его и, как только мероприятие завершится, сообщить Орлоу и Карнелии.

Я сделал пометку на клочке пергамента. Внезапно на него упала тень. Я машинально прикрыл то, что писал. Я поднял глаза и увидел Экстру.

Она улыбнулась мне, ее большие карие глаза лучились надеждой.

– Толоми требует от меня свежих новостей. У тебя найдется что-нибудь для меня? Пусть даже совсем чуть-чуть? – Она продемонстрировала это «чуть-чуть» при помощи большого и указательного пальцев.

Я покачал головой:

– Нет, извини. Разве у тебя нет копий старых выступлений? Я знаю, что они были розданы сегодня утром.

Она сморщила нос.

– Консервированные речи. Они устарели еще в прошлом году! Я имею в виду нечто по-настоящему новое.

– Услуга за услугу, – сказал я. Поняв, что я имею в виду, она тотчас сникла.

– Я не могу. Это противоречило бы заповедям журналистов!

– Извини, – сказал я. – Мне не следует давить на тебя. Я знаю, ты веришь в то, что делаешь. Но и я тоже.

– Нет, это ты извини, – сказала она и, опустив голову, пошла прочь. Банни сжала мою руку. Она выглядела такой же огорченной, как и я.

– Я помогу вам, – сказал голос.

– Что? – я обернулся.

В дверях одной из построек на ферме стояла высокая, очень привлекательная темно-коричневая особа. Она поманила меня. Я посмотрел на Банни. Та пожала плечами. Стараясь не спускать глаз с открытой двери, я последовал за незнакомкой в темное здание. На ней был серый костюм и серая шляпа-федора в тон, с черной карточкой на ленте. Карточка идентифицировала ее как репортера газеты «Вечерние слухи», одного из конкурирующих изданий «Сплетен».

– Чем я могу помочь? – спросил я. – Я не даю интервью. Надеюсь, вам это понятно.

– Я не покупаю, – сказала она с улыбкой, увидев мое изумление. – Я продаю. Я видела, как ты разговаривал с Экстрой. Она не даст тебе поговорить с людьми, которые дали ей информацию о том первом совещании. А вот я могу.

– Отлично, – сказал я, озираясь по сторонам. Я был почти уверен, что мы одни. – Кто же это был?

– Я не могу сказать тебе этого здесь, – ответила она. – Нас могут подслушать. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Особенно если ты и дальше хочешь создавать впечатление, будто относишься ко всем газетам одинаково.

Намек был понят.

– Ага. Хорошо. Куда мы пойдем?

Она покачала головой:

– Не сейчас! Завтра. – Она вынула из кармана карточку и сделала на ней пометку. – Будь здесь в пять утра, до того как начнется мой рабочий день в редакции. И, пожалуйста, приходи один.

– Хорошо, – пообещал я.

Я вернулся к Банни. Та с любопытством посмотрела на меня. Мне не терпелось рассказать ей, но я подождал до той поры, когда мы снова вернемся домой.

* * *

– У меня есть зацепка, – сказал я, как только мы добрались до офиса. Мне было приятно видеть, что несколько моих партнеров пришли послушать мои хорошие новости. Я поднял карточку. – Та репортерша сказала мне, что назовет имя человека, который слил информацию о нашем первом собрании.

– Кто она? – спросила Банни.

Я посмотрел на визитку.

– Ее имя Паттикин Локхарт. Она из «Вечерних слухов». Она предлагает мне встретиться с ней завтра. Наедине.

Банни с жалостью посмотрела на меня. Я оглядел лица всех остальных, собравшихся в офисе. Что-то подсказывало мне, что я должен быть осторожнее с этой невесть откуда свалившей удачей.

– Я ведь не пойду туда один, не так ли? – спросил я.