модель. В описанной выше уровневой модели тоже есть Бог — особая точка, аттрактор для развития человека, но при этом автор уровневой модели, не будучи теологом, предпочитает говорить о Высоте. А уровневая модель отнюдь не обещает сферы разума: слишком много дураков и откровенных разрушителей.

Научным обоснованием идей Тейяра занимался Вернадский, выдающийся русский геолог, основатель нескольких новых направлений в науке, в том числе биогеологии. Он пришёл к заключению о тесной взаимосвязи жизни на Земле со средой, в том числе с процессом геологического и экологического формирования последней. Результатом явились ископаемые запасы угля, нефти, газа. Тем большим, полагал он, должно быть влияние разумной жизни, которая в дополнение к геосфере и биосфере должна неизбежно создать сферу разума. Правда он не знал, когда это произойдёт. На соседних страницах «Философских мыслей натуралиста» можно прочесть, что ноосфера возникла вместе с человеком, ноосфера возникает сейчас, ноосфера — это дело отдалённого будущего. Немного напоминает историю с коммунизмом: там тоже назывались разные сроки, правда у разных авторов. Парадоксальным образом репрессии в СССР 1930‑х и вторая мировая война (время публикации его последних статей о ноосфере) не повлияли на его убеждённость в светлом будущем, которое ожидает человечество.

Лишь в одном Вернадский оказался прав: человек становится геологической силой. Но… разрушительной. Его деятельность ведёт к глобальному истощению ресурсов, к экологическому и демографическому кризису. Ну а где же сфера разума? Её нет и не будет. В отличие от этих завирательных идей уровневая модель объясняет, что уникальное единство, каковым является сфера разума, не может быть создано из столь различного и радикально разделённого. Всё, что можно из него сделать — это построить естественную иерархию. И это отнюдь не мало, но когда это удастся сделать в масштабах всего человечества, бог весть.

Помимо геологических эпох, которые ясно виделись профессиональному взгляду Вернадского, есть ещё более короткие исторические эпохи, разделённые катаклизмами, по ухабам которых человечество ковыляет последние тысячелетия. А следствием следующих одна за другой катастроф каждый раз является обрушение Высоты. В России это произошло дважды в течение ХХ века. В 1917 году большевики видели в высоких главное препятствие для захвата и удержания власти, поэтому они всё сделали, чтобы их всеми способами дискриминировать, вытеснить из страны, уничтожить. В1991 году такая цель не ставилась, да и высоких почти не осталось, а деятельность сама свалилась до уровня «новых русских».

Эти по своему вектору противоположные ноосферному процессы были впервые осознанны Х. Ортега-и-Гассетом, что привело его к созданию концепции массового общества. «Масса сминает всё непохожее, недюжинное, личностное и лучшее… Мир обычно был неоднородным единством массы и независимых меньшинств. Сегодня мир становится массой». В этом заключении совершенно очевидны начатки уровневого мышления. Суть открытия Ортега-и-Гассета в том, что мир лишается высоких, и средний уровень деятельности снижается до уровня основной массы. Трагедия человечества в потере Высоты. Прежде в ряде областей деятельности высокие занимали доминирующее положение, сегодня они его утратили, и вместе с этим мир утратил Высоту. Да, шедевры искусства остаются, но они мало что говорят чувствам и уму низких и низменных.

В. Горовиц рассказывает любопытный случай-притчу из жизни своего приятеля, крупного дирижёра П. Монте. В антракте, после исполнения симфонии Гайдна к нему подошла слушательница (конечно, из весьма привилегированного слоя общества — не так просто подойти к Монте во время антракта) и рассыпалась в похвалах его исполнительскому искусству: «Но я равнодушна к симфониям Гайдна». «Мадам, это ничего не меняет» — ответил маэстро. Горовиц смеётся (это эпизод из документального фильма, снятого во время записи концерта Моцарта) и несколько раз с удовольствием повторяет: «Это ни-че-го не меняет, это ни-че-го не меняет…». Да, не меняет, но… только в сознании высоких, к которым и относятся П. Монте и В. Горовиц. Но многое изменяет в умах средних и низких, а следовательно в положении наших дел. А оно ужасно, это видно по той безвкусице и пошлости, которые изуродовали, причём не только музыку, а буквально всё. Пока у Монте и Горовица есть авторитет, на их концерты будет ходить… горстка людей, существенно уступающая по численности слушателям «Rolling stones». Но и это время подходит к концу. Обзор интервью, взятых у наиболее значимых исполнителей, рисует неприглядную картину: в них постоянно слышится тревога, связанная с падением интереса к классической музыке. А это одно из следствий падения общего уровня человечества.

Что же в результате получилось: не успели подняться, а уже упали. Если быть точным, поднявшиеся на большую высоту — есть, но их ничтожно мало. При этом есть уровни, которых ещё никто не достиг. И, возможно, никогда не достигнет. События такого рода единичны, для их осуществления требуется уникальное стечение обстоятельств, и в какой степени очередное стечение обстоятельств окажется благоприятным для взятия кем-то из «самых, самых» новой высоты, предвидеть невозможно. И всё-таки, есть у нас хоть малейший шанс на новый взлёт? Увы! в последние десятилетия остаточные явления борьбы за Высоту сменились соревнованием в низости. А террористический акт, устроенный американцами на газопроводе «Северный поток», делает шанс на новый взлёт уже совершенно призрачным.

Вполне возможно, что некоторые заново сформировавшиеся условия жизни, например, в результате нескольких подобных терактов, создадут непреодолимые препятствия для тех, кто наиболее близок к взятию новой высоты. Вполне вероятно, что и прежняя высота сегодня уже не достижима. Одним из таких, прямо скажем, не самых фатальных препятствий является невозможность тишины. Вот что пишет об этой проблеме Л. Сабанеев: «Музыка сама по себе рождается из великой тишины. Теперь же во всём мире не существует этой великой тишины — есть великий гвалт, и шум, и треск. Из этого гвалта никакое творчество не в состоянии родиться. А то, что рождается, есть какая-то функция этого гвалта, а вовсе не отражение психики творящего». К этому добавляется то обстоятельство, что музыки стало слишком много. Здесь как и в экономике действует закон: когда какого-либо продукта становится очень много, он дешевеет. А в данном случае теряет в качестве. Причина, возможно в том, «что душевно-духовная, творческая субстанция человечества конечна и постоянна. Когда людей становится слишком много на земном шаре, то их психика тем самым обедняется. Творческих проявлений, может быть, становится и больше, но они становятся мельче и вялее». Так или иначе, но люди мельчают, их жизнь утрачивает свою подлинность, и вместе с этим они утрачивают свой душевный и духовный мир, доступ к высоким источникам творчества.

В итоге процессов, свершившихся в основном за последнее столетие, Высота растворилась «как сон, как утренний туман», и о ней забыли,