Им не мешали, предоставив побыть какое-то время наедине друг с другом, а когда они наконец подошли к трем терпеливо ожидавшим их мужчинам, то были встречены с большой теплотой и тактом. С Джесс непринужденно поздоровались, точно перелет из Джакарты, с которого начиналась ее новая жизнь, был для нее самым обыкновенным, повседневным делом. Боб не пытался даже поцеловать ее, только ласково взъерошил ей волосы. Она мало говорила и не улыбалась. Но это не имело значения.

Полковник проводил их до машины, оставленной в тени под навесом из пальмовых листьев. Боб повернулся к нему:

– Не знаю, как вас благодарить.

– Не стоит благодарности, сэр. Никогда не забуду этот день.

Он не спешил уходить, ожидая, пока они усядутся в машину, и, когда она тронулась, молодцевато отдал честь и махал им вслед до тех пор, пока машина не выехала за охраняемые часовыми ворота на дорогу и не скрылась из виду.

Боб уселся поудобнее и улыбнулся младшей племяннице:

– Ну вот, Джесс, мы едем домой.

Она сидела между ними на заднем сиденье огромного автомобиля. Джудит не могла оторвать от нее глаз, ей хотелось коснуться ее, пригладить ей волосы. Казалось, с ней все в порядке. На правой ноге у нее виднелись три страшных багровых шрама, каждый размером с полкроны; сквозь тонкую ткань износившейся рубашки проступали ребра. Но это не имело значения. Зубы у нее были слишком большие на фоне маленького личика, встрепанные волосы будто обкорнали кухонным ножом. Но и это не имело значения. Несмотря ни на что, она была прекрасна.

– Ты узнала дядю Боба? – спросила Джудит.

Девочка покачала головой:

– Нет.

Боб рассмеялся:

– Разве она могла? Разве ты могла, Джесс? Тебе же было всего четыре года. И мы были вместе так недолго. В Плимуте, в Рождество.

– Я помню Рождество, но тебя не помню. Я помню серебристую елку и человека по имени Хоббс. Он делал мне вкусные тосты.

– Знаешь, Джесс, ты говоришь как маленькая австралийка. Мне это нравится – напоминает о моих старых приятелях-австралийцах, с которыми я когда-то вместе служил.

– Рут была австралийка.

– Это та девушка, которая о тебе заботилась? – спросила Джудит.

– Да. Она была необыкновенная. Тебе от нее письмо, у меня в рюкзаке. Она вчера написала. Хочешь прочесть сейчас?

– Нет, давай сначала доберемся до дому. Я потом его прочту.

Авиабаза Ратмалана уже осталась позади, и они с ветерком катили обратно на север по широкой дороге, ведущей к городу. Джесс с любопытством глазела в окошки.

– Немножко похоже на Сингапур.

– Тебе виднее, я там не была.

– Куда именно мы едем?

– Ко мне домой, – ответил Боб. – Джудит сейчас живет у меня.

– У тебя большой дом?

– Довольно большой.

– И я там буду жить?

– Само собой.

– И у меня будет своя комната?

– Если хочешь.

Джесс ничего не ответила. Джудит сказала:

– У меня в комнате две кровати. Ты можешь спать со мной.

Но Джесс не спешила связывать себя преждевременным согласием.

– Посмотрим, – сказала она и попросила: – Можно, я пересяду на твое место, к тому окну?

После этого она уже ничего не говорила; отвернувшись от них, она вся ушла в созерцание проплывающих мимо картин. Сначала они ехали через сельскую местность – мимо маленьких ферм, повозок, запряженных волами, колодцев; потом начались городские дома, придорожные магазинчики, обшарпанные бензоколонки. Наконец они выехали на широкую Галле-роуд, и только когда машина притормозила и свернула в ворота, Джесс заговорила снова.

– У ворот стоит охранник, – встревожилась она.

– Да, часовой, – ответил Боб. – Он здесь не для того, чтобы не выпускать нас обратно, а чтобы избавить от непрошеных гостей.

– Это твой собственный часовой?

– Да, мой личный. А еще у меня есть садовник, повар и дворецкий. Все – в полном моем распоряжении. Садовник к твоему приезду убрал весь дом цветами, повар приготовил для тебя особый лимонный пудинг, а дворецкий Томас ждет не дождется встречи с тобой… – Машина затормозила и остановилась. – А вот, кстати, и он – уже идет тебя встречать.

О такой встрече можно было только мечтать. Сбежав с крыльца, Томас открыл дверцу машины; его напомаженные волосы блестели, за ухом красовалась роза гибискус. Сияя от восторга, сверкая золотыми зубами, он помог Джесс выбраться из машины и нежно погладил ее по голове своей смуглой ручищей. Взяв ее рюкзак, он обнял девочку за хрупкие плечи и повел в дом. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что он – любящий отец, а она – его пропавшая и вновь обретенная дочь.

– Как прошло путешествие? Ты летела самолетом? Ты проголодалась? Хочешь перекусить? Или попить?

Но Джесс, слегка ошалевшая от такого приема, пролепетала только, что, вообще-то, хочет в уборную. Тогда в дело вмешалась Джудит – она забрала у Томаса рюкзак девочки и повела ее по коридору в спасительное убежище – в свою прохладную спальню.

– Ты зря робеешь перед Томасом.

– Я не робею.

– Он был сам не свой от радости с того самого момента, как нам стало известно о твоем приезде. Ванная здесь…

Джесс встала в проеме открытой двери и молча вытаращила глаза на сияющий мрамор, блестящие краны, глянцевый белоснежный фарфор.

– Это все твое?

– Теперь и твое тоже.

– В лагере в Асулу было только две уборных, и там дико воняло. Рут чистила их.

– Не очень-то приятное занятие.

Убийственно не те слова, но ничего лучше ей в голову не пришло.

– Да, не очень-то.

– Ну, иди по своим делам.

Джесс последовала ее совету, не потрудившись даже прикрыть за собой дверь. Вскоре Джудит услышала шум отвернутого крана и плеск воды – девочка мыла руки и лицо.

– Я не знаю, каким полотенцем вытереться.

– Любым, без разницы.

Джудит села за туалетный столик и от нечего делать стала расчесывать волосы. Потом вернулась Джесс и пристроилась на краешке одной из двух кроватей. Через зеркало они обменялись взглядами.

– Ну, теперь лучше?

– Да. Я и вправду очень хотела.

– Ну, решила, где будешь спать? Здесь, со мной?

– Да, хорошо.

– Я скажу Томасу.

– Я думала, что ты будешь похожа на маму, а ты совсем не похожа.

– Мне очень жаль.

– Нет, просто ты другая. Ты красивее. Мама никогда не красила губы. Когда я вышла из самолета, я боялась, что ты не пришла меня встречать. Рут сказала, что если тебя не будет, тогда я должна ждать на аэродроме, пока ты не приедешь.