Я повиновался.

— Говорю тебе, Ники, мне даже десятка, которую ты задолжал, по карману бьет.

— Да не нужны мне твои деньги.

— Что, решил оставить эту идею? Хорошо. Мудрое решение.

— Нет. Деньги за меня вложил некий пассивный компаньон. Узнал обо мне от банка.

— И кто это?

— Неизвестно. Он пожелал назваться анонимным любителем оперы. — В голосе Ники звучал триумф. — Прямо как в старые времена. У меня появился меценат!

— Первый в истории искусства меценат, поддержавший торговца пончиками.

— Это к делу не относится!

— Ники! — Джино высунулся из дверей своей квартиры на полуподвальном этаже. — Ты чего раскричался?

Ники печально глянул на него.

— Я подписался на этот бизнес, маэстро, — сообщил он, виновато потупившись.

— Что ж, ради величия приходится страдать, — ответил ему Джино.

Ники покивал.

— Я возьму другое имя. Не стану делать этого под фамилией Марино.

— Да уж будь любезен, — сказал Джино.

Ники задумался.

— Джеффри, — провозгласил он. — Меня будут звать Джордж Б. Джеффри.

— Ну, иди торговать пончиками, Джордж, — благословил его Джино.

Хотя моя новая жизнь никак не пересекалась с новой жизнью Ники, мне было достаточно развернуть первую попавшуюся газету, чтобы убедиться: он все еще в деле. Он следил за тем, чтобы чуть ли не в каждом номере печатных изданий была его маленькая рекламка. И я не уставал поражаться тому, как разнообразно он нахваливает свои пончики.

— Может, нам следовало бы съездить к нему и купить у него пончиков? — как-то за завтраком спросила моя жена. — Может, он обижается, что мы ни разу не заглянули.

— Наоборот, — возразил я. — Мы нанесем ему смертельную обиду, если туда заявимся. Ему и так стыдно, не хватало только, чтобы старые друзья любовались на него за этим занятием. В гости к нему пойдем, когда все это будет позади — либо он разбогатеет, либо разорится, но в любом случае вернется к урокам у Джино.

Минуло примерно полгода с тех пор, как Ники решил продаться за презренный металл. И вот тем же утром после разговора с женой я поджидал свой автобус на остановке под светофором и вдруг услышал пение. Я подумал, что кто-то возмутительно громко включил радио в автомобиле. Подняв глаза от газеты, я с удивлением увидел перед собой огромный пончик — футов шести в высоту, на четырех колесах, с ветровым стеклом и бамперами.

Внутри пончика сидел не кто иной, как Ники, и, запрокинув голову, самозабвенно распевал, сверкая белыми зубами. Безумной жизнерадостностью песня определенно добирала то, что недотягивала мелодичностью.

— Ники, дружище! — закричал я.

Песня оборвалась. Ники тут же помрачнел. С кислой миной он махнул мне и открыл дверцу в боку пончика.

— Садись, в центр подкину.

— Да брось, тебе же не по пути. Магазин ведь в трех кварталах отсюда.

— Я в центр еду, — уныло сообщил Ники. — По делу.

Под рекламной бутафорией обнаружился джип, кузов которого наполняли стеллажи с разноцветными пончиками.

— М-м! Аппетитно!

— Ты издевайся, издевайся…

— Нет, правда, отменно выглядят.

— Через полгода я продам бизнес и всякому, кто предложит мне пончик, буду ломать хребет.

— Не ты ли только что тут распевал с самым счастливым видом?

— Смейся, паяц!

— А, так это было сквозь слезы? Неужто с бизнесом дела настолько плохи?

— С бизнесом! Кому охота говорить о бизнесе?

— Ну, как дела с музыкой?

— Ха, с музыкой… Джино говорит, уверенность помогает.

— Ты ж мой хороший мальчик! Значит, уверенности прибавилось?

— Немножко… что-то прибавилось, да. Джино считает, что бизнес пора уже продавать.

— Ты же только что сказал, что остаешься еще на полгода.

— А у меня выбора нет, — злобно бросил Ники. — Мой компаньон, большой поклонник оперы, подстроил все так, что я не могу продать без его разрешения. Господи! Каким же я был младенцем неразумным!

— Ого, вот это неприятно. А кто он?

— Без понятия. От его имени выступает банк.

— И все-таки на вид дела-то идут неплохо.

— С твоей точки зрения — конечно. Этим бизнесом должен заниматься такой, как ты, а не такой, как я. Вот ты из тех, кому бы это понравилось — наблюдать за конкурентами, придумывать новые подходы, новые рекламные слоганы, всю эту муру. — Он похлопал меня по колену. — Человек двадцатого столетия! Повезло тебе, что ты не родился с талантом.

— Да-да, очень мило. Извини за вопрос, а по какому делу ты в центр едешь?

— А… Одна молочная компания размышляет над возможностью доставлять наши пончики по утрам на дом вместе с молоком. Позвали вот на встречу.

— «Размышляет над возможностью»?

— Ну, в смысле, они уже решили, что хотят, — уточнил Ники рассеянно.

— Ники! Да ты будешь деньги лопатой грести! Самородок! Вот это деловая хватка!

— Какой же ты бесчувственный!

— Не хотел тебя обидеть. Можно мне пончик?

— Возьми светло-зеленый.

— Он с отравой, что ли?

— Новый вкус хотим попробовать.

Я запустил в пончик зубы.

— Ого! Мята! Неплохо!

— Нравится? — живо спросил Ники.

— Тебе-то какая разница, артист?

— Если уж я обречен печь пончики, надо хотя бы печь их хорошо.

— Да, сохраняй мужество. Мне тут выходить.

Ники остановил машину, но даже не посмотрел в мою сторону, когда я вылезал. Он во все глаза уставился на что-то на другой стороне улицы.

— Ах ты лживый мерзавец! — пробормотал он и нажал на газ.

Через дорогу я увидел ресторан с неоновой рекламой: «Лучший кофе в городе».

Вскоре после Пасхи на мой день рожденья от Ники пришла посылка. Я не видел его почти год и предполагал, что неизвестный партнер Ники уже позволил ему продать долю, так что теперь мой богатый как Крез приятель снова целыми днями учится вокалу под руководством Джино. Идея доставки пончиков с молоком сработала, это я точно знал — молочник раз в три дня приносил нам полдюжины с мятной глазурью.

Посылка, доставленная с вечерней почтой, подтвердила по крайней мере часть этого предположения: Ники определенно купался в деньгах.

— Что это? — спросила Эллен.

— Не знаю. Судя по весу и размеру, там вполне может быть трехколесный велосипед.

Я разорвал многочисленные слои ярких оберток и