— С вашей стороны не слишком хорошо рассуждать так о человеке, которого вы в глаза не видели, — сказала девушка с обидой.

Бен кивнул.

— Вы правы, тысячу раз правы. Говорю вам, не слушайте меня. Тяжелый день выдался, вы просто подвернулись под руку. Наверняка ваша Роуз и впрямь соль земли.

— Я этого не утверждала, — промолвила девушка. — Никогда.

— Ладно, какая разница, — сказал Бен. — Короче, не слушайте меня. — Он потряс головой, удивляясь двум пустым годам, которые провел в бакалейной лавке. Миллион докучных обстоятельств лишили его голоса, высушили душу. У него не было времени влюбляться и заигрывать с девушками или просто задуматься о любви и заигрываниях.

Бен покрутил пальцами, сомневаясь, что любовь и заигрывания еще вернутся в его жизнь.

— Зря я обидел такую милую девушку. Лучше бы я подарил вам улыбку и гардению.

— Гардению? — удивилась она.

— Гардению, — кивнул Бен. — Два года назад, когда я открылся, я дарил каждой покупательнице улыбку и гардению. А поскольку вы моя последняя покупательница, то и вам кое-что причитается. — И он улыбнулся ей так, словно день только начинался.

Его улыбка и обещанная гардения заставили бедную серую мышку зардеться от смущения и удовольствия.

Бен был очарован.

— Вот это да, — промолвил он. — Вы заставляете меня жалеть, что цветочная лавка уже закрылась.

Девушке явно нравился этот разговор, впрочем, как и Бену. Ему уже чудился аромат гардении в воздухе, он почти видел, как ее неловкие пальцы пытаются приколоть цветок.

— Вы продаете лавку? — спросила девушка.

Между ними словно разлилось сияние. Слова, формальные и скучные, больше ничего не значили — важны были только намеки и полутона.

— Я прогорел, — ответил Бен. Впрочем, теперь это не имело значения.

— И что вы будете делать?

— Собирать моллюсков, — ответил Бен, — если вы не придумаете чего-нибудь получше. — Он, словно актер на сцене, взглянул на девушку искоса, недвусмысленно давая понять, как соскучился по женскому обществу.

Ее пальчики сжали кошелек, но девушка не отвела глаз.

— Работа тяжелая?

— Скорее промозглая, — ответил Бен. — И одинокая, броди себе по берегу с вилами.

— Прожить-то можно?

— Как-нибудь проживу, — ответил Бен. — Много ли мне надо? Ни жены, ни детей, ни вредных привычек. Мне хватило бы денег, которые старый Килрейн тратил на сигары.

— Это все, что осталось у него в самом конце, — промолвила девушка.

— А еще сиделка.

— Он умер, а у вас вся жизнь впереди.

— Вас послушать, так я везунчик!

Бен подхватил ее небольшую сумку с продуктами, вышел на улицу и увидел «Кадиллак».

— Роуз дала вам эту махину? А сама как же?

— В нем очень неудобно, — сказала девушка. — Такая громадина. Когда я в городе, мне все время хочется спрятаться за приборной панелью.

Бен распахнул переднюю дверцу, и девушка скользнула на водительское сиденье. Рядом с громадным рулем и щитком она выглядела десятилетней девочкой.

Бен поставил сумку на пол рядом с ней и фыркнул.

— Если бы у привидений был запах, призрак Джоэла Килрейна пах бы именно так — сигарами.

Не думая прощаться, Бен устроился рядом с девушкой, словно собирался передохнуть и собраться с мыслями.

— Слыхали, как Килрейн заработал свое состояние? В тысяча девятьсот двадцать втором году он обнаружил, что… — Слова замерли у него на губах, когда Бен увидел, что чары спали, и глаза у девушки снова на мокром месте. — Мисс, вы снова плачете, — грустно заметил он.

— А я все время плачу, — пискнула она. — То одно, то другое. Ничего не могу с собой поделать.

— Но из-за чего? — спросил Бен. — Из-за чего вы плачете?

— Из-за всего, — ответила девушка с отчаянием в голосе. — Я — Роуз, и все на свете вызывает у меня слезы.

Мир вокруг Бена покачнулся, замерцал и вновь вернулся на место.

— Вы? — спросил он тихо. — Вы Роуз? Двенадцать миллионов долларов? В таком пальтишке? Покупаете овсянку и маргарин? Посмотрите на свой кошелек, лак весь потрескался!

— Я всегда так жила, — ответила Роуз.

— Вы еще очень молоды, — заметил Бен.

— Я словно Алиса в Зазеркалье, — промолвила Роуз. — Помните, она все уменьшалась и уменьшалась, а все вокруг становилось больше и больше.

Бен невесело хмыкнул.

— Ничего, подрастете.

Роуз вытерла слезы.

— Мне кажется, мистер Килрейн напоследок решил сыграть с миром злую шутку, сделав богачкой такую, как я.

Девушку трясло, ее лицо побелело.

Чтобы утешить Роуз, Бен крепко сжал ее руку.

Девушка благодарно обмякла. Ее глаза заблестели.

— Никто меня не слушает, никто мне не верит, никто не понимает. Мне еще никогда не было так одиноко и страшно. А все вокруг только и знают, что судят, судят, судят… — Она закрыла глаза и бессильно откинулась назад, словно тряпичная кукла.

— Роуз, а что, если нам выпить? Вдруг поможет? — спросил Бен.

— Н-н-не знаю, — вяло откликнулась Роуз.

— Вы пьете?

— Как-то пробовала.

— Хотите, повторим?

— Не знаю, поможет ли. Правда, я так устала сама все решать… Делайте как знаете.

Бен облизал губы.

— Я только подгоню свой грузовичок и прихвачу бутылку, про которую не знают кредиторы. А вы езжайте за мной следом.

Бен разложил покупки Роуз в просторной кухне коттеджа. Ее пожитки терялись среди каньонов стали и фаянса.

Потом смешал и отнес напитки в прихожую. Роуз, не сняв пальто, лежала на винтовой лестнице и смотрела в ажурный, словно глазурованный свадебный торт, потолок.

— Я зажег горелку, — сказал Бен. — Скоро прогреется.

— Мне кажется, я потеряла способность чувствовать, — сказала Роуз. — Все вокруг утратило смысл. Слишком много для меня.

— Не забывайте дышать, — сказал Бен. — В сложившихся обстоятельствах это немало.

Роуз с силой вдохнула и выдохнула.

Сказать по правде, Бен тоже ощущал себя не в своей тарелке. Ему чудилось жуткое присутствие третьего — и это была не тень Джоэла Килрейна, а призрак его двенадцати миллионов. Ни он, ни Роуз не могли и слова вымолвить, чтобы не отвесить боязливый, нервный кивок в сторону наследства Килрейна. А между тем миллионы Килрейна — одних процентов тысяча долларов в день — наслаждались их