Возвращаясь к адаптации других положений Марра, отметим, что, согласно его представлениям, языки (племенные, национальные) и мышление (общечеловеческое) развиваются и существуют, взаимодействуя, но в то же время обладают относительной самостоятельностью. При этом, в отличие от мышления, жизнь каждого конкретного языка (племенного, этнического, диалектов) ограничена во времени и пространстве, поскольку любой язык социален, а позже еще и национален. Рано или поздно любые человеческие сообщества распадаются, а вместе с ними трансформируются или умирают их языки. Языки, культуры, нации одинаково смертны. Бессмертие же человечества заключено во всеобщности и универсальности мышления. Человеческое мышление, развиваясь по собственным качественным этапам, вместе с тем ни чем не ограничено в исторической перспективе. Крашенинникова права: язык – это форма, мышление использует эту форму для своего воплощения. У Марра мышление, как гегелевский «дух», выражает себя в той или иной племенной или национальной языковой и культурной оболочке, обслужив конкретный «актуальный коллектив», обогащается за счет его. А когда этнос, язык и культура умирают или перерождаются, мышление продолжает поступательно разворачиваться в общечеловеческом историческом пространстве, но уже в обновленных формах. Влияние гегельянской модели здесь налицо, вне зависимости от того, осознавал это сам Марр или нет.

Марр, не отказываясь от своей более ранней стадиальной классификации известных тогда живых и мертвых языков, разворачивает ее теперь в учение о четырех стадиях развития общечеловеческого мышления и соответствующих им четырех способах производства мышления, то есть о четырех принципах общечеловеческой коммуникации, вне зависимости от того, на каких конкретных языках общались люди.

На первой стадии развивается комплексный язык пантомимического типа, в котором неразрывно слиты звуки, мимика и жесты, телодвижения, то есть кинесика. Обратим внимание на то, что на этой стадии звуки входят в комплекс первичного общечеловеческого способа коммуникации. Этот принцип передачи социальной информации сопровождается возникновением пиктографического письма, так как он связан со становлением зрительного способа коммуникации и соответствующим ему типом мышления, базирующимся на правую руку. Второй принцип «производства» мышления – ручной, более специализированный язык, вытеснивший предыдущий нерасчлененный комплексный. На этой стадии произошла окончательная «локализация мышления» в правой руке, так как речевые центры локализовались в одном из полушарий мозга, связанном с правой рукой. «Говорящая рука» стала объектом внимания как со стороны «говорящего», так и «внимающего». Соответственно, «стандартизированный» ручной язык, как и предыдущий, комплексный, распространился по всей ойкумене. Эти два этапа хорошо иллюстрируются примерами из палеоантропологии и археологии. Марр считал: раз первобытное материальное производство имеет малую вариативность, то на таких же принципах должны развиваться связанные с этим типом производства языки (стандартизированные) и мышление. Со временем этот тип языка и формы мышления сменил следующий, третий, представленный еще очень примитивным членораздельным звуковым языком, которому соответствовал «тотемический» («космический», «микрокосмический», «магический») тип мышления в сочетании с «развернутым в пределах возможностей ручной речи», то есть подкрепленный кинетикой. Здесь Марр широко использует данные этнографии и работы по первобытному мышлению, в частности исследования Э. Тайлора, Л. Моргана, Ф. Боаса и Л. Леви-Брюля. Наконец, наступает четвертая, современная стадия, когда зарождается и развивается формально-логическое и аналитическое мышление. На этой стадии происходят очень сложные и нелинейные изменения как в «орудиях» мышления, так и в «технике» языка и речи. В результате утрачивается «чувство целого», то есть исчезает монотонность языкотворческого процесса. Языки и культуры начинают синтезироваться в большие и самобытные языковые семьи. Именно поэтому они, согласно Марру, не могут иметь далекого общего предка. Одновременно этот процесс «схождения» сопровождается новым синтезом «орудий мышления». Современный человек мыслит и чувствует, передает свои мысли и чувства всем: «телом, руками, лицом, позой», «полостью рта и звуков». Происходит также новый синтез средств восприятия чувств и мыслей не столько с помощью глаз, рук и другого, сколько с помощью «сердца и ушей». Человечество начинает воспринимать мир все более и более аналитически, а мышление все больше локализуется в определенной части мозга и окончательно связывается с деятельностью правой руки и «сердца», то есть с материальным и духовным производством. Замечу, и Леви-Брюль утверждал, что, по наблюдениям, представители многих африканских и латиноамериканских автохтонных племен его времени «говорят и думают руками». Мы еще вернемся к «говорящим» и «думающим» рукам и мимической речи. Похоже, что Марр предугадал и то, что в человеческом роде господствующая праворукость оказалась связана с развитием левого полушария головного мозга, ответственного за аналитическое, вербальное мышление.

Членораздельный фонетический язык, воспринимаемый слухом, возникает на довольно поздней стадии развития человечества, а в прошлом язык был связан со зрительным способом передачи информации, в том числе с письмом, «закабалившим живой язык». Мышление же человека не связано намертво, то есть генетически (биологически), ни с каким конкретным языком, и поэтому человек «не имеет… никаких препон для общения со всем миром и прошлым, и будущим». И действительно, на каком бы языке человек ни общался и каким бы способом ни выражал свои мысли, он благодаря универсальности мышления способен постичь любую информацию, любые знания любого общества, любой культуры прошлого и настоящего. Если бы это было не так, то тогда бы каждому новому поколению людей и тем более каждому новому народу или цивилизации пришлось начинать свою историю заново – открывать огонь, колесо и т. д. до бесконечности. На самом же деле люди разных эпох и разных культур в гораздо большей степени способны понять друг друга и обогатиться за счет понимания, чем это силятся доказать западноевропейские и доморощенные теоретики национализма и расизма, толкующие о якобы врожденных этнических и расовых «ментальных» структурах. И дело здесь не только в древних языках или письменности, которые в большинстве с успехом реконструируются, расшифровываются и читаются. Главное – это способность человека научиться мыслить и понимать все то, что понимал и мыслил другой, когда бы и где бы он ни жил. Лучше всех осознает универсальность общечеловеческого мышления историк, поскольку именно он в своей деятельности постоянно сталкивается с проблемой понимания в самых разных ее проявлениях и осложнениях.

Что же касается будущих обществ, то здесь мы знаем (и Марр об этом говорит) только то, что человек способен бесконечно развивать свои познавательные возможности, то есть мышление. Язык материален, он «существует, лишь поскольку он выявляется в звуках», жестах, на письме, а мышление может протекать «и без выявления», то есть беззвучно и без иных видимых проявлений. Марр напоминает: речевая деятельность имеет определенную локализацию в человеческом мозге, но эта локализация не имеет прямого отношения к локализации центров мышления. Мышление, с точки зрения Марра, богаче любого способа его выражения, любого языка, а главное – значительно опережает возможности фонетического языка и в своем развитии стремится освободиться «от природной материи» – изобрести и использовать новые средства и формы, усиливающие познавательные возможности человека. И опять Марр прав: перед «ним» не удалось «устоять никакому языку, все-таки связанному с нормами природы», то есть живому голосу, слуху и зрению. Во времена Марра существовали телефон, телеграф, различные искусственные языки, применявшиеся в военном деле, на железнодорожном транспорте, было немое и звуковое кино, фонограф, радио. Освобождение «от природной материи» живого фонетического языка шло полным ходом. До появления массового телевидения, первых искусственных информационных систем и персональных компьютеров, мобильных телефонов, Интернета, космической связи было еще несколько десятилетий. Но в 1950 году вопрос о создании искусственного интеллекта все более переходил в практическую плоскость. Как известно, именно в эти годы в СССР кибернетика была объявлена «лженаукой». Отрывал ли Марр язык от мышления? Был ли он в этом вопросе идеалистом? Да, отрывал, был, но делал он это как-то уж очень прозорливо и материалистично, хотя и стилистически путано. И прямого отношения к «школярскому» марксизму эта концепция действительно не имела, хотя Марр и «пытался казаться марксистом» (Сталин), заявляя о «мышлении пролетариата… в борьбе выковывающего бесклассовое общество». Здесь вождь прав. На самом же деле Марр творчески применял исходную и очень плодотворную марксистскую идею развития «способов производства» к истории общечеловеческого языка, мышления и культуры. В западной науке второй половины XX века, особенно во Франции, эта идея найдет независимых и блестящих приверженцев.