Это вкратце взгляд противников марранов на экономические позиции конверсо и на препоны, которые те ставят на пути «старых христиан» к получению их законной доли. Барриентос считает этот взгляд абсурдным. Мир не был дан «новым христианам» больше, чем «старым», и последние не были «закованы», и никто не мешал им следовать своим стремлениям по мере своих возможностей. Жадность извратила суждение злодеев. Они на самом деле «закованы», но не так, как они думают. «Закованы в адские цепи, — говорит Барриентос, — те, кто не могут есть без хищности, не могут думать о чем-либо, кроме как о грабеже, и те, кто не могут постичь, как быть христианином без грязных разговоров, злонамеренных действий и порочной жизни (mal vivir)»[1938]. Эти смутьяны, которые атакуют конверсо, «похожи на христиан, ставших маврами и повернувших свои копья против веры»[1939]. Эти «новые мусульмане» не атаковали христиан из рвения к новой религии, а исключительно исходя из гнева по отношению к своим прежним собратьям по вере. Они обращаются к вере, а потом поворачиваются и идут против неё, как челнок ткача, как будто всё это — игра. Это и есть игра бесчувственности и зла, в которую играют «те, кто устраивает беспорядки, называют других «marranos» (свиньями — Прим. перев.), а себя оправдывают»[1940]. Барриентос с полной уверенностью приписывает мятежникам не религиозные, а самые низменные мотивы: бесчувственность, подлость и лицемерие, которое служит их попыткам прикрывать свои преступления ханжеством религиозного пыла.

Наконец, необходимо заметить, что в отличие от Докладчика, Барриентос открыто выступает в защиту марранских чиновников, восхваляя «сдержанность и расположение» [к своим функциям], которое «многие из них» проявляют в церковной и королевской службе[1941]. Он также сильнее, чем Докладчик, критикует и осуждает Маркильоса и его сподвижников. Маркильоса он называет «казуистом и оскорбителем общественности», но вдобавок еще и «низким человеком с манерами пастыря, известным своей порочной жизнью, скверной репутацией и замешанным в сотне тысяч преступлений»[1942], и вообще «злодеем и еретиком»[1943]. Что же до его приспешников, епископ, кроме уже цитировавшейся резкой критики, выдвигает обвинение в том, что они были источником «многих полных яда высказываний и злословия против Бога и против умеренности и добродетелей». «Для этих людей будет лучше, — добавляет он, — копать, пахать, срезать виноградные лозы и делать работы такого рода, что делали их отцы, деды и далёкие предки, чем использовать свои богохульные и злонамеренные языки против божественного племени, и тем самым марать себя своей же завистью и корыстолюбием»[1944]. Наглость низших классов и непотребный язык, который они используют, оскорбляя конверсо, явно шокировали епископа и привели его в негодование. В начале своего памфлета он, как мы видели, приписал их поведение подстрекательству одного человека — Маркильоса. Тем не менее ни он, ни конверсо не могли не понять, что, как бы ни велика была роль Маркоса Гарсии в продвижении антимарранского движения, разделяемые им идеи не принадлежали только ему. Это было одной из причин, должны мы добавить, по которой эти идеи не умерли вместе с ним, но продолжали завоёвывать себе последователей и сторонников среди испанского населения, и ни в коем случае не ограничены одними лишь низшими классами.

III. Алонсо Диас де Монтальво

Алонсо Диас де Монтальво, хорошо известный кастильский юрист, был ещё одним «старым христианином», который принял сторону конверсо в их борьбе против «Толедского статута». Член семьи, чья hidalguia (дворянство) прослеживается с конца XI в.[1945], Монтальво родился в 1405 г. в Аревало, где его семья жила с 1088 г., когда город был отвоёван у мавров. В своём раннем детстве он переехал в Уэте (в провинции Куэнка)[1946], и там он периодически жил до конца своей долгой жизни. И в Аревало, и в Уэте его отец был юрисконсультом[1947], и, возможно, от него Монтальво унаследовал интерес к юриспруденции. Он изучал право и теологию в Саламанке, где мог встретиться с Лопе де Барриентосом, исполнявшим обязанности профессора теологии, и возможно, именно Барриентос свёл его с Фернаном Диасом де Толедо, Докладчиком, который был одним из ведущих юристов своего времени. Как и Барриентос[1948], Диас составил высокое мнение о юридических способностях Монтальво, в то время как отношение Монтальво к Фернану Диасу выражалось в неизменном восхищении[1949]. Эти связи, несомненно, помогли Монтальво получить назначение на должность судьи в различных кастильских городах и коррехидора в Баэсе и Мурсии[1950], и, благодаря его юридической репутации, Докладчик пригласил его в группу советников, собравшихся в мае 1453 г. в Фуэнсалиде, чтобы вынести приговор Альваро де Луне[1951].

Вслед за смертью Альваро и назначением Барриентоса первым арбитром администрации Монтальво стал губернатором ордена Сантьяго, аудитором короля и членом королевского совета[1952]. Сохраняя эти посты в течение правления Энрике IV, Монтальво также служил в администрации Энрике в роли наместника в Толедо (в 1461 г. и снова в 1463 г.) и губернатора ордена Сантьяго[1953]. В 1476 г., при власти Католических королей, он ушёл в отставку со своих должностей при дворе и удалился в свой дом в Уэте, где собирался посвятить себя завершению своих исследований различных юридических вопросов. В 1480 г. он добавил к этому подготовку свода королевских декретов Кастилии — работу, порученную ему королём Фердинандом и кортесами Толедо (1480 г.), которая заняла у него 4 года[1954]. Он умер в 1499 г., а через год в Саламанке вышел его комментарий к «Королевскому фуэро», его самая важная юридическая работа, в которую он включил свой трактат по вопросу конверсо, написанный в 1449 г.[1955]

И личные качества его автора, и дата его написания должны вызвать интерес к этому трактату у всякого, кто следит за судьбами конверсо в середине XV в. Но прежде чем мы обратимся к трактату, мы должны устранить сомнение, возникшее у Фермина Кабальеро, эрудированного биографа Монтальво. Кабальеро считал, что имя Диас, являющееся частью его фамилии, могло прийти к нему, точнее к его отцу (Гонсало Диасу де Монтальво), через брак с членом семьи Докладчика, Фернана Диаса де Толедо[1956]. Если бы это было правдой, можно было бы объяснить решительную поддержку, оказанную Монтальво марранам, и рассматривать работу, написанную им в их защиту, ещё одним проявлением самозащиты конверсо. Этому предположению, однако, не хватает крепкой основы, и, как признал сам Кабальеро, ему не удалось найти никакого конкретного свидетельства в его поддержку[1957]. Попытка объяснить совпадение имён тем, что отец Монтальво был