он также передавал сведения шпионского характера, но террористических настроений он никогда не имел.

Суд удалился на совещание» (л. 38–38 об.).

Поведение Жуховицкого на «суде» показывает, что он продолжал, сколько хватало сил, борьбу за свою жизнь.

«По возвращении суда с совещания» (ни на какое «совещание» никто, конечно, не удалялся – давно известно, что все решалось в течение нескольких минут тут же, в присутствии подсудимого) «Председательствующий огласил приговор». Жуховицкий был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РСФСР 58-6, ч. 1, 17, 58-8 и 58–11, и приговорен к расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества. На основании постановления ЦИК от 1 декабря 1934 года приговор был приведен в исполнение немедленно, о чем в деле сохранилась «Справка» с грифом «секретно» за подписью начальника II гос. отдела 1-го спецотдела НКВД СССР лейтенанта госбезопасности Шевелева (л. 40).

* * *

Спустя два с лишним месяца после расстрела Добраницкого, 17 февраля 1938 года, была арестована его жена Нина (Анна) Георгиевна Добраницкая, родившаяся в 1913 году в г. Борец Рязанской области, работавшая переводчицей-референтом в Библиотеке им. Ленина. В момент ареста она жила с полуторагодовалым сыном у матери и дяди – на Петровке, в доме 20, квартира 2 (куда и ходили в гости Булгаков с Еленой Сергеевной).

В составленной тем же Минаевым 15 февраля 1938 года «Справке» для решения об обыске и аресте сказано, что Добраницкая «является женой активного троцкиста – агента польской разведки, члена ПОВ Добраницкого Казимира Мечиславовича, осужденного в декабре 1937 года Военной Коллегией Верховного суда по первой категории.

Ее сын Андрей 1936 г. рождения подлежит направлению в детский приемник». На «Справке» – утверждающая подпись Фриновского.

Со дня ареста Нина Ронжина, как называет ее в своем дневнике Е. С., содержится в Бутырской тюрьме. В протоколе первого допроса 20 февраля 1938 года, сообщая состав семьи, она сделала примечание: «В состав моей семьи своего мужа я не включаю, т. к. подаю заявление о разводе с ним и присвоении мне девичьей фамилии». Не требует пояснений, что с момента ареста поведением молодой женщины руководит только мысль о судьбе ее ребенка.

На вопрос следователя о «контрреволюционной деятельности бывшего мужа» она дала следующие показания: «О контрреволюционной деятельности моего бывшего мужа Добраницкого К. М. в конкретном выражении мне ничего не известно. О связях его с иностранцами Адлер, Шоре, Циркель и о приезде из Германии Файн Е. Ю. мною сообщалось по служебной линии Зинаиде Владимировне Строговой, работнику НКВД. Ей же мною был представлен список знакомых моего мужа и его матери Добраницкой Е. К., в котором в числе других были перечислены люди, ныне арестованные, поименованные выше, которые, по ее мнению, не представляли интереса и были вычеркнуты». Об одной из них «мною особо сообщалось Строговой, т. к. она была тесно связана с Добраницкой Еленой Карловной. Под руководством Строговой З. В. – 3 года, а ранее – Николая Павловича (его знает Строгова) —1 1/2 года, а всего около 5 лет». Последняя фраза представляет собой, по-видимому, ответ на незаписанный вопрос следователя о стаже сотрудничества Нины Ронжиной с НКВД. Знал ли об этом ее муж – неизвестно, как и то, знала ли она о его сотрудничестве. Настороженность же по отношению к ней Булгаковых очевидна из дневника Е. С.

Составленное в день первого допроса «Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения» констатирует тем не менее, что арестованная «достаточно изобличается в том, что, зная о контрреволюционной деятельности своего бывшего мужа 〈…〉 своевременно не сообщала в соответствующие органы. Кроме того, была связана с изобличенными врагами народа». В следующем постановлении, уже с формулой «следствием установлено», сказано, что она «является женой активного троцкиста 〈…〉 осужденного по первой категории», и дело ее «как социально-опасной представлено на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР». 22 марта совещание, в свою очередь, постановило ее «как члена семьи изменника родины – заключить в исправтрудлагерь, сроком на пять лет, считая срок с 17/2-38 года».

Она отбывала наказание до 7 февраля 1943 года в Карлаге. Согласно сообщению 17-го отделения милиции г. Москвы от 24 октября 1949 года, Добраницкая изменила фамилию на Ронжина. 29 декабря 1956 года определением Военной коллегии Верховного суда постановление ОСО от 22 марта 1938 года было отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено; последний лист дела – расписка от 25 января 1957 года: «Мне, Чернышевой, ранее Добраницкой, Анне Георгиевне, объявлено…»

Через несколько месяцев после того, как Нина Ронжина была отправлена в лагерь, имя ее дяди, на иждивении которого остались ее неработающая мать и маленький сын, было названо в застенках Лубянки. 5 июля 1938 года один из многочисленных военных, которых спустя год после расстрела маршалов продолжали арестовывать и пытать, – П. И. Овсянников – назвал И. А. Троицкого как участника «офицерско-монархической организации» 1925–1927 годов и «офицерско-монархической группы, руководимой Тухачевским Николаем Николаевичем, братом Михаила Николаевича Тухачевского», – уже в 1928–1935 годы. Таким образом, целое десятилетие жизни и службы Троицкого оказалось покрыто преступной деятельностью. 4 сентября 1938 года он был арестован в своей квартире на Петровке[336]. Постановлением трибунала Московского военного округа от 11 мая 1939 года осужден к высшей мере с конфискацией имущества. Приговор приведен в исполнение через два с половиной месяца, 31 июля 1939 года.

Последняя запись, относящаяся к этой семье, сделанная Е. С. при жизни Булгакова, датирована 14 сентября 1938 года: «После очень долгого перерыва позвонила Лида Р[онжина] (мать Н. Ронжиной. – М. Ч.) и сказала, что Иван Ал[ександрович] и Нина Р[онжина] арестованы и что у нее на руках остался маленький Нинин Андрюша. Просила зайти»[337].

Осенью 1969 года Е. С. упоминала нам о молодом человеке Андрее Чернышеве, с которым она дружит, как когда-то дружила с его матерью и бабушкой[338].

От публикатора

Автор этой книги – литературовед, доктор филологических наук Мариэтта Омаровна Чудакова (1937–2021).

В дневнике М. О. Чудаковой отмечена дата начала работы над книгой – 6 сентября 1980 года. Первоначально «Жизнеописание Михаила Булгакова» публиковалось в журнале «Москва (1987, № 6–7, 11–12). Первое отдельное издание с предисловием Ф. Искандера вышло в свет в 1988 году (М.: Книга. – 496 с.), в том же году было выпущено второе, дополненное издание (672 с.). 12 декабря 1988 года М. О. Чудакова записала в дневнике: «Все, что нельзя было не только писать, но иногда даже не вполне обозначалось в сознании (хотя многое, к счастью, обозначилось независимо от условий печатания), сейчас встает каждый день как возможное к огласке. В том-то и дело, что так велик теперь набор вариантов, возможностей для цитирования,