сидит во новой светлой гривнице,

165 Сидит она за замоцькымае заморскыма;

Ей буйныя ветры не овеели,

Ей добрыя люди не обзабздрили.ж

Она белым лицём да бутто белой снег,

Она цёрныма бровямы цёрна соболя,

170 Она ясныма оцямы ясна сокола».

Тут спроговорит солнышко Владимер наш:

«Уж ты гой еси, Дунай да сын Ивановиць!

Ты бери-тко моёй козны бесчётныя,

Ты бери-тко моёй силушки великия,

175 Ты бери-тко моих ко́ней самолучшиих,

Поежай ты за Опраксеёй да королевишнёй».

Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:

«Уж ты гой еси, солнышко Владимер наш,

Ты Владимер наш да стольнё-киевськой!

180 Мне не надо твоёй казны бесчётныя,

Мне не надо твоёй силушки великия,

Мне не надо твоих ко́ней самолучшиих.

Мне-ка дай-ка дьве дружинушки хоробрыя,

Дай-ка два братца два крестовыя:

185 Одного мне дай Добрынюшказ Микитиця,и

А другого дай Олёшёньку Поповиця».

Не видали добрых молодцов сряжаюцись,и

Только видели удалых поежаючись,

Во цистом поли да дым столбом стоит,

190 Дым столбом стоит, да курева стоят.

Приежали во царьсво Ляходимскоё,

Ко ко тому королю да Ляходимскому.

Тут полякуёт Настасья королевисьня

Со тема ли полякамы да некрещёныма.

195 Оставлят Дунаюшка дружин своих в цисьтом поли,

Ише сам он дружинушкам наказыват:

«Быват,[527] я закрыцю вам зыцьным голосом, —

Вы рубите тотаровей поганыих».

Сам поехал в столицю к королю в Литву,

200 Ко тому ли королю да Ляходимскому.

Привязал коня да ко красну столбу́,

Ко красну столбу да к золоту кольцю.

По лестовкам идёт тихошонько,а

Он по сеням-то идёт да помалёшонько,а

205 Он заходит в полату белокаменну

Ише тут король-от за столом сидит.

А и спроговорит король да Ляходимския:

«Ай ты гой еси, Дунай да сын Ивановиць!

Ай откуль ты едёшь, откуль путь дёржишь?»

210 А и спроговорит Дунай да сын Ивановиць:

«Уж я еду из города из Киева

От того ли от солнышка Владимера.

А и приехал я к вам о добро́м деле о святосьве

На твоёй Опракси королевисьни

215 А и за нашогоа за солнышка Владимера».

Ише тут королю эти реци не в люби пришли,

Не любвик пришли, не оказалисе:

«Не отдам я своёй Опраксиил да королевисьни

А за вашу-ту веру поганую,[528]

220 За поганую да за потельнюю».м

Ише тут Дунай-от побежалн-от ис полаты вон;

Выбегал Дунай да на бело́ крыльцё,

Он крыцал-зыцял да зыцьным голосом,

Зысьным голосом да во всю голову,

225 Во всю силу-могуту да богатырьскую:

«Уж вы гой еси, дружья-братья́-товаришши!

Вы рубите тотаровей поганыих».

Ише тут оне вперёд махнут — летят улицёй;

Назат отмахнут — да переулками.

230 Выбегал тут король да на красно́ крыльцё,

Говорил тут король да таковы реци:

«Ушь ты гой еси, Дунай да сын Ивановиць!

Ты уйми своих дружин хоробрыих,

Не губи у мня силы по-напрасному.

235 Я одам тут Опраксю тут да королевиснью

За вашёго солнышка Владимера».

Унимат тут Дунай своих дружин хоробрыих.

А и пошола тут король во но́ву гривницю,

Уж он брал Опраксею да за белы руки,

240 Отдавал тут Дунаюшку-Дунаёвицю.о

Тут садился Дунай да на добра коня́,

А Опраксею садил да позади себя;

Поехал Дунай да во цисто поле,

Взял тут с собой Настасью королевисьню;

245 Поехали друзья во Киев-град.

Приехали ко солнышку Владимеру.

Ише тут солнышко их нетерпимо ждёт:

Выходил тут солнышко на широкой двор,

Уж он брал Опраксею да за белы руки,

250 Цёловал Опраксею да в сахарьни уста́.

Пошола тут у царя пир наве́сельи,

Оне столовали-пировали трои сутоцьки.

Ише вси на пиру да напивалисе,

Ише вси на цёсном да наедалисе,

255 Ише вси на пиру сыты-пьяны зделались,

Ише вси на пиру да приросхвастались.

Ише тот хвастат и ново́й новы́м.

Ише глупой хвастат молодой жоной,а

Неразумной хвастат золотой казной.

260 А Дунай-от хвастат: «я метно́й стрелець».п

Ой Настасья хвастат: «я метней тебя».

Ише тут эти реци не в люби пришли,

Не в люби пришли, не окозалисе.

Уж он брал Настасью за белы руки,

265 Отводил Настасью во цисто полё.

Спроговорит Настасья королевисьня:

«Уж ты гой еси, Дунай да сын Ивановиць!

Не руби ты у мня по плець голову;

У меня есь с тобой засеяно два ясного два сокола».

270 Не послушал тут Дунай да королевисьни,

Он отсек у ей да по плець голову;

Он порол у ей да груди белыя,

Он увидел, що засеяно два ясного два сокола.

Да могуция плеци росходилисе,

275 Богатырьскоё серьцё розгорелосе.

Он и ставил востро копьё в сыру землю,

Он тупым коньцом ставил во сыру землю,

Он вострым-то ставил себе в белы груди.

Ише тут Дунаюшку с Настасьёй славы́ поют,

300 Тут Ивановицю с королевисьнёй старины́ скажу́т.

218. ИВАН ГОДИНОВИЧ

Сказал дедюшка племенницьку женитисе:

«Уж ты шчо долго, племянницёк, не женисьсе?»

Отьвет держи́т племянницёк дядюшки:

«Мне-ка стара взеть — дак на пеци лёжать,

5 Мне молода взеть, — да всё цюжа корысьть».

Не видали добра молодцы сряжаюцись,

Ай не видели удалого поедуцись:

Только видели: да цисту́ полю

Дым столбом стоит, да курева́ стаёт.

10 Приежжал он к полаты к белокамянной,

Заходил в полату белокамянну,

Уж он крес кладёт да пописа́нному,

Он поклон ведёт да по-уцёному;

Он садилсэ на белу на брусову лавоцьку.

15 Говорит тут Митреян сын Митреяновиць:

«Ай не вор ли к нам пришол, да не разбойник ли?

Ай не збеглый ли солдат да новобраныя?»

Воспроговорит удалой доброй молодець: