ли моёй кнагины девети годов,

15 Девети годов да лет сёмнацати?»

Отвечали ёму старици монашици:

«Ай твоя княгина за блудом пошла́,

За блудом пошла да за заблудиласе.а

Круг омбариков дорожоцьки проторёны,

20 Золоты клюци да исприломаны,

Годовалы хлебы вси изъедёны,

Золота казна да вся издёржана.

Ты приедёшь домой — выдёт стрецять

Тебя княгина девети годов

25 В одной рубашоцьки без летьницька,

В одном платоцьки да без повойницька,

В однех башмациках да без цюлочиков.

Взойдёшь в полату — колыбель висьнёт,

В другу зайдешь, так и друга висьнёт,

30 А в третью зайдешь да третья висьнёт».

Поехал княсь да из циста поля,

Приехал в полаты белокамянны,

Поколотилсэ он у колецика.

Вышла встрецять ёго княгина девети годов

35 В одной рубашоцьке без летьницька,

В одном платоцьки без кокошьницька,

В однех башмациках да без цюлочиков.

Уж он брал кнагину за белы руки,

Он кинал кнагину на добра коня,

40 У ней у рук косьёб да поломалосе.

Отвозил кнэгину во тёмны леса,

Он срубил у ей да по плець голову.

Роскинал он тело на вси стороны —

И в одну-то сторону серым волкам на съиденьице,

45 А в другу-то сторону воронам на граянье,

В третью сторону сорокам на шокотанье,

И в цетвёрту сторону зверям да на съеденьице.

Тут поехал кнесь да девеноста лет,

Он приехал к полатам белокамянным.

50 И заходит в полату белокамянну,

Он зашёл в горницю — пяло́ веснут,в

И не только шито, больше плакано,

А и тебя, князя, домой ожи́дано;

А в другу зашёл — да и друге веснут,

55 Не только шито, вдвоё плакано,

Тебя, князя, домой ожидано;

И в третью́ — и в третьи ве́снут,

Не только шито, вдвоё плакано,

Тебя, князя, домой ожидано.г

60 Пошёл тут князь да девеноста лет,

Посмотрел сходил да вкруг омбариков —

Золоты клюци да не приломаны,

Годовалы хлебы не изъедены,

Золота казна да не издержана.

65 Он в конюшну ту зашел — стоят добры кони,

А добры кони да по колен в шёлки́,

А и едят оне пшеницю белоярову.

Тут садилсэ княсь да на добра коня,

Тут поехал княсь да во цисто полё.

70 Он застал тут старици-монашици.

Он перву взял старицю конём стоптал,

Он другу старицю копьём сколол,

Он третью́ старицю ножом сколол.

Ише тут старицям славы́ поют,

75 Им славы́ поют да старины́ скажу́т.

222. СМЕРТЬ СКОПИНА

Поежаёт Скопин за реку за Москву,

Провожаёт Скопина даа родна матушка,

Унимаёт Скопина да ро́дна матушка:

«Уж ты дитятко, Скопин да сын Васильёвиць,

5 Ты не езди-тко, Скопин, за реку́ за Москву

Ты ко той ли ко кумы ко Малютицихи,

Да уходит тя кума, кума Малютициха».

Унимаёт Скопина да молода ёго сёстра:

«Уж ты братёлко, Скопин да сын Васильёвиць,

10 Ты не езди ты ко Скопин да за реку за Москву

Ты ко той ли ко кумы да ко Малютицихи,

Да уходит тя кума, кума Малютициха».

Не послушал тут Скопин да родимо́й своёй сестры.

Унимаёт Скопина́ да молода ёго жона:

15 «Уж ты душоцька, Скопин да сын Васильёвиць,

Ты не езди-тко Скопин да за реку за Москву

Ты ко той ли ко кумы да ко Малютицихи

Да уходит тя кума, кума Малютициха».

Не послушал тут Скопин да молодой своёй жоны,

20 Ай поехал тут Скопин за реку за Москву.

Приежа́ёт ко кумы да ко Малютицихи

Да стречат его кума, кума Малютичиха:

«Добро жаловать, кумушко любимый мой!»

Да брала́ она ку́ма за праву́ю руку́,

25 Да садила она ку́ма д’за дубовой стол,

Да бежала тут кума да во глубоки погрёба,

Наливала она цяру да зелена́ ёму вина,

Подносила она кумушку любимому:

«Ты прими, прими, кумушко любимый мой!»

30 Да ответ держит кумушко любимой он:

«Мне-ка цяра-та принеть — дак самому живу не быть,

Мне друга́редьб не принеть, дак куму прогневить».

Принимал тут Скопин да на праву́ руку,

Выпивал тут Скопин да на единой дух,

35 Да бежал тут Скопин да на широкий двор,

Умирал тут Скопин да во единой чяс.

Ишше тут Скопину-ту славы́ поют,

Ишше тут Скопину да старину́ скажут.

———

Сусанна Ильичня Клешова

XXIV. Сусанна Ильичня Клешова, пожилая женщина, сестра более известной певицы старин, Александры Кривоноговой, по прозвищу «Коропчи́хи», которая отказалась сообщить нам старины. Клешова большую часть своего репертуара переняла у местных, варзугских старых людей; но стих об Егорье Храбром она выучила у покойной матери, которая была родом из с. Ковды (на Карельском берегу). Поэтому стих начинается так же, как кандалакшские пересказы: «Во седьмом году восьмой тысячи», тогда как все пересказы Терского берега отличаются особенным началом: «Туры, олени по горам пошли». Клешова передавала предание о том, что богатыри окаменели, но что потом они «переворотятся», сделаются живыми. Кроме печатаемого материала, у Клешовой записаны тексты былины «Настасья Митреяновна (Иван Годинович)» и двух песен — «Соловеюшко премилый» и «Как вечор в гостях гостила». Затем, Клешова знает старины: 1) «Князь девяноста лет» («Князь, княгиня и старицы»), 2) «Моренин» («Братья-разбойники и их сестра»), 3) «Мать князя Михайлы губит его жену», 4) «Князь Дмитрий и его невеста Домна», 5) «Как Микита купался во Почай реке и бился со змеей» («Добрыня и змея»); начало: «Поежжает Микита во цисто́ полё». Такая именно версия былины записана от Ульяны Вопиящиной. Клешова поет также стих про Лазаря.

223. ЕГОРИЙ ХРАБРЫЙ

Во сёмом-то году да восьмой тысешши

Наежжало цяришшо неверноё,

А неверноё цяришшо Грубиянишшо.

Он кнезей-бояра всех повырубил,

5 Уж он Божьи-то ц́ерквы все на дым спусьтил,

Он из Божьих-то