– Тогда не противься моей помощи. Я помогу восстановить порядок.

Элспет посмотрела на Маркуса и попыталась почувствовать хоть какое-то воодушевление. Ничего не получалось. Наверное, зря она согласилась на эту встречу.

– Может, поднимемся ко мне в номер и немного отдохнем?

– Нет, Маркус. Мне надо ехать домой, к детям. Учитывая, какой сегодня был день, твое приглашение… не совсем уместно.

– Ты права. Я как-то не подумал. Я понял.

Он всегда понимал. Это было частью его мужского обаяния. Разве она не права? Почему же, вполне права. И вел он себя вполне достойно. Она сама навела его на мысль, что готова прыгнуть к нему в постель. Думала, что прыгнет. Надеялась, это поможет. Теперь поняла: ей бы потом было еще хуже.

Она не хотела ни Маркуса, ни секса украдкой. А тот, кого она хотела, сегодня смотрел на нее в церкви. Тот, кого она хотела, никогда не называл ее красивой и крайне редко говорил, что рад ее видеть. Тот, кого она хотела, не выражал готовности ее лелеять и не предлагал своей помощи по упорядочиванию ее жизни. И главное: тот, кого она хотела, ясно давал ей понять, что он ее не хочет.

Элспет с трудом отогнала невеселые мысли, поцеловала Маркуса в щеку и сказала:

– Прошу меня простить, но я действительно должна ехать домой.

– Не смею задерживать. Я только провожу тебя до машины.

– Я без машины. Не решилась при таком тумане садиться за руль и взяла такси.

– Тогда я снова усажу тебя в такси и буду с нетерпением ждать завтра.

Они подошли к дверям отеля. Машины ползли по Брук-стрит со скоростью не более пяти миль в час.

– Жуткий туман, – вздохнул Маркус. – Я не могу отпустить тебя одну.

– Можешь. Чем скорее я доберусь до дома, тем лучше. Миссис Уилсон не ночует у нас.

– Тогда я поеду с тобой в такси.

– Нет, Маркус. Я великолепно доеду одна.

– Ничего великолепного в этом нет. Я не засну. Я должен убедиться, что ты благополучно добралась. Не волнуйся, мы простимся у дверей твоего дома.

Элспет улыбнулась и попыталась убедить себя, что это здорово, когда к ней относятся с такой заботой.

* * *

– Вот такая ситуация, – сказал Джейми. – Что нам теперь делать? Я хочу услышать ваши соображения.

Они собрались в гостиной, рассевшись на больших диванах по обе стороны от камина. Вид у всех был очень усталый. Адель вытирала слезы. Венеция была вся красная от злости. Себастьян, которого разыскали в клубе, угрюмо глядел в пол. На лице Кита читался страх. Джайлз пребывал в полном оцепенении. Но первым заговорил он:

– Подтвердились худшие мои опасения. Я должен был бы сразу их уничтожить. Или положить на хранение в банковскую ячейку. Их нельзя было оставлять в том сейфе. Меня тошнило при мысли, что их могут прочесть наши дети… не говоря уже о том, чтобы их читали на каждом углу. Я же знал, что они опасны, как бомба с часовым механизмом. Простить себе не могу!

– Джайлз, не говори глупостей, – мягко возразила Адель. – Они благополучно хранились около пятидесяти лет. Нечего себя винить. Пока о них знал ты один, все было нормально. Подумать только, до вчерашнего дня мы даже не подозревали об их существовании. Уж если кого и винить, так это меня. Это я вытащила самые опасные тома из сейфа в подвале.

– Послушайте, так мы зайдем в тупик, – сказал Бой, которого начинали раздражать семейные раскаяния. – Здесь никто не виноват, за исключением Селии. Она годами аккуратно записывала жуткие вещи. Но я парень простой и не люблю долгих умствований. Вариантов у нас всего два: мы либо платим Паттерсону денежки, либо не платим. Он очень сердит и неуравновешен. Дневники дали ему власть, и Чарли не терпится ее применить. Лично я заплатил бы ему этот миллион, но здесь не мне решать.

– Он действительно неуравновешен, – согласилась Адель. – Знаю, вы сейчас ополчитесь на меня за мои слова, но мне его где-то жаль. Он ведь тоже настрадался, и ему было очень тяжело. Думаю, он искренне любил Барти.

– Делл, да как ты можешь говорить такие вещи?

– Я помню его лицо во время службы по Барти. Лицо человека, убитого горем. А ведь он действительно возился с Дженной, как с родной дочкой. Никто из нас даже не поблагодарил его за заботу.

– Делл, разыгрывать страдальца он умеет, – сказал Кайл. – Но я тебе скажу другое. Женившись на Барти, Чарли пожил всласть. Он наслаждался комфортом ее домов в Саут-Лодже и Нью-Йорке, покупал лодки, домики в горах, дорогие наряды, машины. За ее счет он открыл свой дурацкий бизнес.

– Ну и что, Кайл? – почти шепотом спросила Адель. – Думаешь, я об этом не знаю? Но я знаю и другое: когда человек очень несчастен и очень зол, ему не слишком помогут наряды и машины.

Семья удивленно смотрела на Адель. Джейми разглядывал свои руки, а Кайл сердито вперился глазами в пустую рюмку.

– Нам понятно, на чьей ты стороне, – нарушил молчание Джайлз. – Тогда поторопись вручить ему деньги. Обними, утешь. Может, он немного снизит цену. И обязательно предложи ему навестить психоаналитика.

Адель молчала. Она даже не вытирала слезы, струившиеся по ее лицу.

– Джайлз, это жестоко! – не выдержала Венеция, вступившись за сестру. – Делл не выгораживает Чарли. Она пытается понять, что́ толкнуло его на жуткий поступок. И она права: мы не очень-то скрывали свое высокомерное отношение к нему.

– И ты туда же, – поморщился Бой. – Да он просто жулик.

– И ловкий, самоуверенный мошенник, – добавил Кайл. – Боюсь, вы не знаете и половины его художеств.

Теперь все смотрели на Кайла.

– Каких художеств? – спросил Джайлз.

И Кайл стал рассказывать.

* * *

Кейр вышел из «Реформа» и теперь стоял, вглядываясь в туман. Состояние у него было более чем странное. Однажды в детстве они с отцом провели целый день в Блэкпуле и, естественно, не обошли стороной и «Биг Диппер» – местный парк аттракционов. Оттуда он выходил с ощущением, что земля перевернулась вверх тормашками; совершенно не понимая, где находится, испытывал полную растерянность.

Сейчас, похоже, земля вторично перевернулась вверх тормашками. До разговора с Себастьяном Кейр был полностью, непробиваемо уверен, что Элспет интересуют лишь собственные амбиции и успех, а он занимает в ее сознании одно из последних мест. Его уход она считала мелким неудобством, а точнее, большим удобством, поскольку теперь могла полностью распоряжаться своей жизнью. Это задевало Кейра куда глубже, чем ее роман с Маркусом Форрестом. И вдруг он узнаёт – Кейр не сомневался в правдивости услышанного, – что Эслпет была бы только рада, если бы Селия отдала ему все свои акции. Получалось, он напридумывал себе черт знает что, поверил в это и едва ли не зубами держался за свои предубеждения.

Кейр вдруг понял, что по-прежнему любит Элспет. Любит очень сильно. Ему захотелось увидеть ее. Немедленно, невзирая на поздний час. Он просто обязан увидеть ее.