Щелчок Аттаха – это такой полезный магический прием, позволяющий быстро вспомнить ускользающий фрагмент информации, но только очень короткий – имя, дату, номер дома, название улицы. Прочитанную в юности поэму, или даже полученное год назад деловое письмо с его помощью не воспроизведешь. Но, положа руку на сердце, имена, адреса и даты гораздо важнее писем и поэм.

Для рассеянного балбеса вроде меня этот простенький, всего-то четырнадцатая ступень Белой магии, фокус – истинное спасение. Вот и сейчас я щелкнул себя по лбу и выпалил:

– Туффалей Фаюм Хаг! А предка-вруна, которого он проклял, звали Шери Авада Лос. Все как на подбор из какого-то другого Урдера. Не того, о котором ты читал.

– Или просто из какой-нибудь его области, удаленной от центра, а потому практически никогда не фигурирующей в хрониках, – предположил Шурф.

– Из Саллари, – сказал я. – Их трактир называется «Свет Саллари» в честь родного городка.

– Значит, скорее всего, я угадал. Саллари упоминается в прочитанных мною текстах всего единожды – как место тех самых судьбоносных переговоров с морем. Больше ничего интересного за последние несколько тысяч лет в Саллари не происходило. Насколько я понял, городок был выбран для переговоров из-за рекордно большого числа прибрежных деревьев, произрастающих в окрестностях…

– А при чем тут деревья?

– О, это и есть самое любопытное. Вероятно, слушая меня, ты не обратил внимания, что договорившийся с морем Сухурах Ррох был вовсе не одним из укротителей штормов, а Глашатаем Воли Старших Деревьев. Неудивительно, я и сам не сразу понял, насколько важен этот факт, и какими удивительными обстоятельствами он обусловлен.

– Какими?

– Похоже, переговоры с морем вели именно деревья. Они просили землю для себя и своего потомства. А человек просто транслировал их волю. Поэтому, собственно, все получилось. Море не стало бы идти на поводу у человеческих капризов. Но нет такой стихии, которая откажется вступать в переговоры с деревьями – при условии, что те достаточно велики и стары.

– Ну прям – нет! А огонь?

– Повторяю: при условии, что деревья достаточно велики и стары. Могущество всякого дерева напрямую зависит от его возраста. Прожить первую тысячу лет дереву довольно непросто, тут ему может помочь только удача. Зато потом наступает время его силы. Поэтому в лесах, где растут старые деревья, не бывает пожаров. А если и случится такое несчастье, огонь быстро угаснет, а ущерб от него окажется невелик.

– Ничего себе! Слушай, а как так получилось, что я до сих пор даже краем уха об этом не слышал?

– Список фактов, о которых ты никогда не слышал, практически бесконечен. Причем то же самое можно сказать о любом из нас, включая самых прославленных эрудитов. Поэтому выбранная тобой стратегия представляется мне чрезвычайно разумной: ты получаешь знания по мере того, как они становятся тебе необходимы. Неплохой способ совладать с бесконечностью.

– Если бы не ты, я бы ни за что с нею не совладал, – мрачно сказал я.

– Ну так я все равно есть, никуда не денусь, а значит, и сокрушаться тебе не о чем.

Ну, кстати, да. Этот факт действительно внушает оптимизм.

– Значит, с морем договорились деревья, – наконец резюмировал я. Просто чтобы не затягивать паузу.

– Да, именно. И тут перед нами внезапно открывается очередная удивительная тема: прибрежные деревья Урдера. Еще вчера я не знал о них ничего и, признаться, до сих пор нахожусь под впечатлением от своего запоздалого открытия.

– То есть о больших старых деревьях ты тоже вот только что узнал?

– Нет, о них я уже читал прежде. И даже был знаком с двумя очень старыми деревьями; впрочем, недостаточно близко, поскольку они оказались не слишком заинтересованы в общении с людьми. Ну или только лично со мной; впрочем, сейчас это совершенно неважно. По-настоящему удивительным для меня стал тот факт, что в той части побережья Великого Крайнего Моря, где расположен Урдер, деревьев теоретически вообще быть не может. Тем не менее, они там растут.

– Погоди, как это – быть не может? Почему? Там настолько холодно?

– Холодно? – удивился Шурф. – Да нет, я бы не сказал. Зимы примерно такие же, как у нас, с поправкой на морской ветер, а летом несколько прохладней, особенно в прегорьях, но в целом, особой разницы нет. Дело не в климате, а в почве. Вернее, в ее отсутствии. Большая часть Урдерского побережья представляет собой синие каменные скалы и такие же каменные равнины; нормальная плодородная почва начинается на некотором расстоянии от моря – примерно от трех до шести миль. Собственно, этот камень – основная и, пожалуй, единственная причина процветания Урдера, их главное сокровище. Ближайшие соседи, куанкурохцы, издавна закупали его для строительства своих городов, а адмиральша Яла Шори, которую в Урдере по сей день считают величайшей правительницей всех времен, тем, в первую очередь, и славна, что существенно расширила рынок, когда на свой страх и риск привела в Капутту целую торговую флотилию, груженную синем камнем и сумела убедить куманских подрядчиков, что это – наилучший материал для строительства роскошных дворцов. И не сказать, что обманула. Синий урдерский камень весьма красив и легко поддается обработке, к тому же, обладает рядом необычных свойств: если его намочить, светится, пока не высохнет, заметно нагревается в холодные дни и, что лично мне кажется особенно привлекательным, издает негромкие звуки, похожие на шум морского прибоя. Теперь урдерским камнем выложены не только полы дворца Куманских Халифов, но и некоторые залы нашей Летней Королевской резиденции Анмокари. Скажу тебе честно, не окажись казна моего Ордена практически пуста после оплаты пребывания Магистра Нуфлина в Харумбе, я бы и сам не отказался отделать им свою спальню. Засыпать под шум прибоя должно быть очень приятно; впрочем, ладно, к моим услугам все моря этого Мира – если не прямо сейчас, то очень скоро, а значит, в каком-то смысле, всегда.

– Это самые лучшие планы на будущее, какие мне доводилось слышать, – улыбнулся я. – Но деревья? Что там с урдерскими деревьями?

– Ты прав, я существенно отклонился от темы. Прости. На самом деле только и хотел сказать, что на каменном побережье деревья расти теоретически не могут. Но некоторые все же прорастают – вопреки собственной природе, обстоятельствам и вообще всему. Если не погибают в первые столетия жизни, вырастают огромными и мощными. И, как я понимаю, наделенными колоссальной созидательной волей. Поэтому урдерцы считают, что с прибрежными деревьями следует поддерживать добрые отношения. Отсюда и профессия Глашатая Воли Старших Деревьев – чрезвычайно почетная, но очень редкая. Вообще-то людей, наделенных способностью налаживать контакт с деревьями, рождается довольно много, ничего особенного тут нет. Загвоздка в том, что прибрежные деревья соглашаются иметь дело далеко не с каждым. Их надо заинтересовать. Ну, строго говоря, в этом смысле они ничем не отличаются от нас – мы тоже не готовы дружить с кем попало.

– Охренеть! – резюмировал я. И, конечно, тут же поймал себя на желании немедленно отправиться в Урдер, перезнакомиться со всеми тамошними прибрежными деревьями и обсудить с ними все волнующие вопросы бытия.