заткнись уже, а? — рявкнул молчавший до этого Индра, напряженно вглядывающийся в магическое туманное зеркало. На затылок его был надвинут отцовский венец, с трудом держащийся на ушах. — Каркаешь и каркаешь, как ворона старая, да прямо под руку. Хоть бы раз что хорошее сказал!

— Простите, вашество, врать не приучен, а в позитивные мысли с вибрациями не верю, — со смешком склонил голову дворф.

Небо над горизонтом потемнело. Неужели дождь пошел? Только этого и не хватало! Сейчас крылья у соколов и драконов намокнут, и драться будет куда как сложнее. Ксана прищурилась, пытаясь разглядеть косые струи серой воды и молясь об одном — только бы она была не ядовитой. От новостей, которые сообщила Илона несколько минут назад, становилось не по себе. Неужто и вправду наслали отраву или огненный дождь? Но пелена, простиравшаяся от земли до небес, на дождь походила все меньше и меньше, а приближалась меж тем все ближе и ближе.

Крики, полные отчаяния и ужаса, они услышали не сразу. А увидели их источник еще позже — когда обезумевший от боли зеленый дракон, покрытый странной шевелящейся шубой, камнем рухнул на скалистую площадку у крепости, где и остался неподвижно лежать на острых камнях.

Первым новую напасть разглядел Гиннар и заорал так, что подпрыгнули все остальные. Но среагировал правильнее всех Зигфрид, который вылетел из дверей бункера с огромным баллоном в руках. Миг — и струя бесцветного газа ударила в поверженного дракона. Мерзкого вида шуба клочьями скатилась с мертвого тела, распадаясь на желто-коричневых насекомых. Как и говорила Илона, на саранчу они были похожи лишь издалека. Тоненькие ножки кузнечика заканчивались крохотными, но острыми, как бритва, лезвиями, а зубастой пасти позавидовал бы и упырь.

— Генная инженерия, чтоб ее леший побрал, — процедил полудворф. И тут же рявкнул на остальных — Не приближайтесь, это цианистый водород, потравитесь все к демоновой бабушке! Из всех рас в обоих мирах только мы к нему максимально устойчивы.

Зигфрид еще раз обильно обработал из баллона едва шевелящихся тварей. В воздухе приятно запахло миндалем, и все тут же подняли воротники футболок и натянули на носы.

Над долиной за деревьями от боли орал уже многоголосый хор.

— Индра прикажи всем лететь сюда, быстро! — рявкнул Гиннар. — Бросьте все и отступайте, эта пакость вас прямо в воздухе достанет, кровью истечете прежде, чем успеете сказать «мама»!

— Не могу, — с отчаянием прошептал принц. — Я держу разум отца, он в теле феникса не может полноценно мыслить. Соответственно, не сможет правильно атаковать, и погибнет, потому что ты был прав, времени у него всего ничего. А нужно успеть разбить корабль, иначе эта бойня кончится победой белобрысых.

— Она и так кончится их победой, болван ты с перьями! — заорал вне себя от ярости старый дворф. — Когда все ваше войско поднимет на ножи саранча-переросток!

— А победим саранчу — ее тут же воскресят, и твой сценарий повторится, но отца уже не будет в живых, — ледяным тоном ответил побледневший Индра. — Не говорю уж о том, что он единственный, кто способен остановить этот дурной круг реинкарнаций, и он уже возле этого корабля.

В зеркале, подернутом маревом, отразился феникс, долетевший до огромного коричнево-зеленого звездолета, и впрямь напоминающего кривоватую летающую тарелку. Размеры его ужасали. Птица, способная укутать своими крыльями всю наземную часть бункера, терялась на фоне грозной металлической посудины.

— Его силы иссякают, — Индра тяжело дышал, сжимая виски. — На то, чтобы уничтожить стальное чудище со всеми белобрысыми на борту, у повелителя от силы минут десять.

— Да нас за десять минут нашинкуют вместе с ранеными и оставшимся войском, как морковку для салата… — снова начал Гиннар, но его пламенную речь прервал стук палки о землю.

Василий Иванович стоял за их спинами, свежий и выбритый, в стареньком, но вполне приличном костюме, словно планировал не участие в межмировом сражении, а прогулку в центральном парке или поход в театр.

— Отличный денек сегодня. Жаркий, но не слишком, а ветер пахнет грозой и скошенным сеном с ближайших полей, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Самое то, чтобы жить, но никак не умирать. Слышите меня, молодежь? Не смейте думать о гибели, рано вам еще.

И прежде, чем кто-либо успел ему ответить, ветеран повернулся к Индре.

— Лети к своей армии, мой юный друг, и созывай ее ближе к крепости. Остальные — вытаскивайте все запасы фумигаторов, они любых насекомых угробят, даже генно-модифицированных. Только осторожнее, на поле за рекой уже минимум сотня раненых, и в крепости у нас один хворый сокол и восемь спящих ребятишек. Не потравите их.

— Но отец…

— А отцу я помогу вместо тебя. В конце концов, я больше понимаю в космических кораблях. И потом, когда я еще умудрюсь примерить сказочную корону? — подмигнул принцу Василий Иванович.

Но Индра отшатнулся в сторону, замахав руками.

— Это невозможно! Венец убьет обычного человека, в нем слишком много энергии, опасной для всех, кроме самых сильных боевых магов! Даже я могу носить его лишь первые сутки после получения взрослой ипостаси! Вы погибните, Василий Иванович! — с отчаянием застонал он.

— А иначе все мы сегодня погибнем, дорогой мой мальчик, — хмыкнул Василий Иванович. — А если рискнем — может, и выживем. И я выживу, с утра пять кружек чая с травками из Витькиной шкатулки выпил, неужто не помогут?

Старик подошел к Индре вплотную и положил руку ему на плечо.

— Алиска говорила, ты у нас остаться решил? Тебе в институт поступать надо, нечего в неучах такому взрослому ходить. А если и вправду хочешь космические корабли строить, то там физика с математикой нужны, без них никак, а в обычную школу тебе нельзя. Так что выучу я тебя за годик-другой, зуб даю, сдашь экзамены на пятерки.

Индра молчал, только смотрел на ветерана запавшими от усталости глазами, в которых плескалась тревога.

— Видишь, никак нельзя помирать ни тебе, ни мне, — спокойно продолжал тот, словно не замечая криков союзников, гибнущих в долине, и суету Зигфрида с Риком и Артуром, вытаскивающих со склада баллоны с химией против насекомых. — Поэтому будем жить. Счастливо или не очень — это уж как получится, но умирать сегодня нечего. Слишком хороший день, слышишь меня?

И юный сокол, прикусив нижнюю губу, снял с головы отцовский венец и протянул его Василию Ивановичу.

— Вот и славненько, — улыбнулся старик. — Лети, орленок, выше солнца, и не тревожься ни о чем. Помоги своему войску. Не победим, так надкусаем.

Индра смутился, щеки его порозовели.

— Я не орленок, эту ипостась получают только правители, те из нас, кто