— Что такого важного на «Жемчужине»? Капитан, чёрт его раздери, Марлоу, Королевский военно-морской флот. — Норберту понадобилось всего несколько слов, чтобы все объяснить.

— Обвенчаны? — вырвалось у Горнта. — Какая блестящая догадка, сэр!

— Никогда бы не подумал, что Кеттерер даст своё согласие, но, похоже, он согласился. Зачем это ему? Он ничего с этим не приобретает. — Вид у Норберта был озадаченный, потом он зло ухмыльнулся. — Разве что… разве что он приказал Струану и Марлоу прибыть на борт, чтобы устроить Марлоу выволочку и не сходя с места аннулировать церемонию, чтобы поглубже вогнать нож в сердце Струана и продлить его мучения.

— Он способен на такое?

— Этот содомит способен на все, что взбредет ему, чёрт подери, в голову, если уж говорить начистоту, — ответил Норберт и сплюнул в плевательницу, а затем кинул туда же и окурок сигары. — Каждый, слышите, каждый, кто служит во флоте, обязан подчиняться ему, и они подчиняются!

— Вы хотите сказать, что он мог бы приказать им пойти против закона?

— Давай скажем так: они должны подчиняться беспрекословно или пенять на себя за последствия, а последствия могут быть любыми: от плети до протаскивания под килем и повешения. Если бы он захотел, он мог бы вздернуть вас на одной из своих нок-рей, а потом заявить, что его ввели в заблуждение подчиненные — он добьется оправдания в любом военном трибунале. А вы тем временем будете покойником.

— Тогда как же вы можете быть так… так открыто настроенным против него, возражать ему прямо в лицо, мистер Грейфорт?

— Потому что Кеттерер чтит закон, их так воспитывают для Королевского флота, специально — подчиняться приказам непосредственного начальника. Но главным образом потому, что у нас есть Крошка Вилли — этот драчливый гномик и есть его непосредственный начальник. Он наша подлинная защита от Кеттерера, генерала, японцев и любого другого из наших врагов, будь они трижды прокляты, — только это не защитит юного Струана от адмиральской желчи.

— Итак, капитан Марлоу, необычная просьба мистера Струана заключалась в том, чтобы вы вышли в открытое море и поженили его и мисс Анжелику Ришо?

— Да, сэр. — Марлоу стоял по стойке смирно и ничего не мог прочесть на лице адмирала. Кеттерер сидел за столом в большой каюте на корме, сбоку от него — капитан флагмана. Позади них навытяжку стоял флаг-адъютант, лейтенант Королевского флота.

— И вы выполнили её, зная, что оба они несовершеннолетние?

— Да, сэр.

— Пожалуйста, до заката представьте мне рапорт в письменном виде с указанием ваших мотивов и точным описанием всего, что произошло. Можете быть свободны. — Марлоу отдал честь и уже повернулся, чтобы идти, когда Кеттерер обратился к капитану, суровому человеку с каменным уродливым лицом, известному своей жесткостью в вопросах дисциплины и слепым преклонением перед морским уставом. — Капитан Донован, может быть, вы возьметесь исследовать правовую сторону этого дела, а?

— Слушаюсь, сэр. — Его голубые глаза смотрели безжалостно.

— Хорошо, тогда как будто все пока. — Это было последнее, что услышал Марлоу, прежде чем закрыл за собой дверь и прежде чем сердце, как ему показалось, начало биться снова.

Струан ждал его в приемной снаружи. Два морских пехотинца стояли на страже у двери, подозрительно поглядывая на него.

— Господи, вам здорово досталось?

— Нет, совсем нет. — Марлоу старался, чтобы его голос звучал спокойно. — Адмирал, как и следовало ожидать, хочет получить письменный рапорт, вот и все. Я возвращаюсь на свой корабль. До встречи. — В этот момент дверь каюты открылась. Капитан Донован проскользнул мимо, словно не замечая Струана и едва ответив на его приветствие. На пороге появился флаг-адъютант:

— Мистер Струан, адмирал шлет своё почтение, не будете ли вы добры войти, пожалуйста.

Струан, хромая, прошел в каюту. Адъютант не последовал за ним, но закрыл дверь и остался ждать неподалеку, откуда его можно было подозвать криком. Прежде чем уйти, Марлоу встретился с ним взглядом, но это ничего ему не сказало — разумеется, ни тот, ни другой не стали бы ничего говорить в присутствии часовых.

Кеттерер, оставшийся теперь один в просторной каюте, знаком предложил Струану сесть.

— С одной стороны, позвольте мне поздравить вас, — произнес он с угрюмой церемонностью и протянул руку.

— Благодарю вас, сэр. — Струан пожал её, обнаружив, что пожатие у адмирала твердое, но ладонь мягкая. — А с другой?

— С другой стороны, похоже, вам предстоит изрядно попотеть, чтобы сдержать свои обещания.

— Сэр?

— Вы, похоже, растревожили самые ядовитые чувства в среде своих коллег. Сэра Уильяма со всех сторон осаждают жалобы.

— Как я сказал, я сделаю все, что в моих силах.

— Вы должны сделать больше этого, мистер Струан.

— Прошу прощения, но что означают ваши слова, адмирал?

— Ничего сверх того, что вы уже пообещали сделать.

Возникла короткая пауза, во время которой Струан решил, что не даст раздавить себя или подчинить чужой воле и не будет выпускать из виду тот факт, что этот человек сделал его брак возможным — нет, не так, поправил он себя, «разрешил» ему стать возможным. Джон Марлоу оказался достаточно смел, чтобы взять на себя инициативу.

— Капитану Марлоу ничего не грозит, не так ли?

— Капитан Марлоу отвечает за свои действия по уставу Королевского флота.

— Да, естественно, но я полагаю, наш брак не нарушает положений устава, сэр. Я начал с того, что очень внимательно прочел соответствующий параграф и не нашел там никаких возрастных ограничений, о возрасте там даже не упоминается.

— Устав также гласит, что любой подобный брак подлежит немедленному пересмотру, если к тому есть основания. В данном случае они есть.

— Значит, я женат, но не женат, вы это хотите сказать?

— Я лишь указываю, мистер Струан, что любые необычные случаи, как и все, что происходит на флоте, можно пересмотреть.

Струан натянуто улыбнулся.

— Совершенно справедливо. То, как я… — он едва не сказал «прочел», но осмотрительно поменял слово, — …то, как я понял ваш приказ, сэр, на мой взгляд, давало ему разрешение провести церемонию.

Кеттерер поднял бровь.

— Капитан Марлоу показал вам запечатанный приказ, полученный им от меня?

— Приказ, как я понял его, сэр, давал ему полное разрешение, сэр… признаюсь, я использовал все возможные и невозможные средства, чтобы выспросить все дословно и убедить его, что именно так обстояло дело.

— Я так и подумал, — сухо заметил адмирал.

— Значит, это все-таки было разрешение по всей форме.

— Мой приказ был изложен ясно: если вы попросите о необычной услуге, он может оказать вам её, если пожелает. Вчера вечером разве вы не упомянули что-то насчет того, что хотите выйти в открытое море, где не видно земли? Ваша необычная просьба могла заключаться только в этом — его приказы предписывали ему провести испытания в виду флагмана.