– У меня мурашки по коже от одного вида, – сказала Анжелина, протягивая мне еще влажную одежду из дерюги.

– Размер мой? – справился я.

– Скоро увидим. Вообще-то, вещи мешковатые и бесформенные, так что проблем не будет. Да вот беда: его сандалии совсем развалились…

– Не проблема. Я надену собственные ботинки. Измызгаю их и покрою грязью, чтобы не отличались от прочей здешней обуви.

Назавтра мы встали перед рассветом. Анжелина трудилась при свете чахлой лампы, стараясь нанести крашеный крем на мои руки и лицо поровнее.

– Полагаю, меня ты в эту вылазку не приглашаешь, – заметила она небрежно, но очень многозначительно.

Я со вздохом покачал головой:

– Если бы ты могла помочь мне хоть чем-нибудь, я бы попросил не задумываясь. Но это работа для одиночки. И я справлюсь лучше, если буду знать, что ты здесь в полной безопасности.

Ее медленный кивок послужил самым красноречивым ответом. Она достаточно разумна, чтобы знать, что, по крайней мере, на сей раз от ее талантов не будет никакой пользы.

– Готово. – Анжелина приподняла фонарь, чтобы полюбоваться своим искусством визажиста. – Ты выглядишь крайне омерзительно.

– Искренне благодарю! Моя задача – слиться со столь же омерзительными противниками.

– Только не подходи близко к здешним детишкам, а то доведешь их до слез.

Брама тоже пробрало. Он даже схватился было за дубинку, когда, обернувшись, увидел меня в предрассветном сумраке.

– На мгновение я подумал, что на нас напали! Пойдем, надо показать это остальным.

Мой грим и наряд принесли мне мгновенный и устрашающий успех. Мужчины пучили глаза и хватались за оружие; женщины с визгом разбегались.

– Вы идете всего впятером? – спросила Анжелина.

– Они позаботятся, чтобы я в целости и сохранности дошел туда и обратно. Кроме того, когда придем, нас должна поджидать уйма помощников.

Многое осталось недосказанным. Оба знали, что я должен сделать это сам. Мы выступили, как только среди деревьев проглянуло солнце.

Следопыты были закаленными, опытными людьми. Дважды шепотом приносили весть об опасности впереди, и мы быстро делали крюк, избегая неприятностей. У двоих из моих спутников в заплечных мешках было вяленое мясо; мы ели на ходу, запивая водой из ручьев, прорезавших леса.

Небо нахмурилось, и под вечер с набрякшего тучами небосвода послышались зловещие раскаты грома. Начала сеяться мелкая морось, и мне оставалось лишь надеяться, что моя боевая раскраска не боится воды.

Странствие было нелегким, и я с радостью плюхнулся на землю, как только Брам скомандовал привал. Дождь перестал, а цвет моей кожи остался неизменным.

– Хлопковые плантации совсем рядом, – сообщил Брам. – Мы встретимся с остальными, вышедшими прежде нас, в этой рощице.

Ожидание не затянулось, и незадолго до сумерек сквозь деревья заскользили бесшумные тени. Все больше и больше – это подоспели местные следопыты, в основном вооруженные луками. Вперед выступил высокий мужчина – очевидно, их вождь.

– Ты Брам. Я хорошо знаю твоего отца, мы росли вместе.

– Тогда… должно быть, ты Алюн.

– Да. – Они обменялись рукопожатием. – В добром ли здравии твой отец?

– Он погиб. От их рук.

– Будь прокляты все греннеры.

Брам кивнул; участь слишком уж привычная, не о чем и говорить.

– Видели ли снова того, кто нам нужен? – осведомился Брам.

– Лишь однажды. – Алюн указал на низкие строения по ту сторону поля. – Уверенное опознание. Он был связан и не был зеленым.

– Вы можете подвести меня к нему поближе? – спросил я.

Он кивнул:

– Позволь показать тебе, как там все устроено. – Он склонился над сухим участком почвы и кончиком лука вычертил на земле квадрат. – Это хлопковое поле, а мы вот тут, со стороны леса от него. С другой стороны, – он вычертил еще прямоугольник, – здание с какими-то машинами. Мне говорили, что они превращают хлопок в ткань.

За фабрикой он начертил еще несколько прямоугольников.

– Здесь много строений, в которых живут хлопкоробы, множество и множество. Мы предпочитаем держаться от них подальше. Там множество охранников, огромное множество. – Он постучал по самому большому квадрату. – Полевые работники уйдут отсюда очень скоро. Когда они уйдут, мы пропустим тебя через изгородь, чтобы ты мог пойти следом. – Он с отвращением посмотрел на мое зеленое лицо. – Ты впишешься замечательно, просто замечательно.

– Они уже уходят с поля! – окликнул нас Брам. – Ты должен идти за ними следом.

Двое следопытов склонились над плетнем, раскрыв для меня щель между сплетенными прутьями. Как только я ужом полез в дыру, Брам указал на рощицу высоких деревьев:

– Мы будем ждать твоего возвращения вон там.

А затем я оказался с той стороны и пошел следом за остальными. Один-одинешенек.

Именно так мне и по нраву.

Некоторые из работников несли деревянные мотыги, еле волоча ноги от усталости после долгого трудового дня. Когда я подошел поближе, никто в мою сторону даже не взглянул.

Первый шаг сделан, Джим. Ты всего лишь еще один зеленый среди зеленцов. Теперь тебе надо найти свой объект.

Мои спутники прошаркали мимо здания, направляясь к баракам, расположенным чуть дальше. Я замедлил шаг и поотстал. Помедлил у двери и потянул за ручку. Она была открыта.

Закрыв ее, я дождался, когда проковыляет последний хлопкороб, скрывшись из виду. Раскрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться. И закрыл за собой.

Просторное помещение с множеством деревянных колонн, поддерживающих крышу. И ряд громадных машин – грубо слаженных ткацких станков, едва угадывающихся в сгущающемся сумраке. Люди – вероятно, женщины – сгрудились в дальнем конце здания, выходя через тамошние двери. Их путь освещало несколько чадящих фонарей. Я направился к ним, украдкой перебегая от станка к станку.

Внезапно поднялся переполох, послышались гневные выкрики. Я припал к земле, глядя в просвет между станками. Послышался громкий мужской смех – и выкрики приказов. Женщины расступились, и показались трое мужчин, проталкивавшихся сквозь толпу.

С появлением мужчин пронзительные вопли взмыли до разъяренного визга. У того, что посередине, руки, вероятно, были связаны за спиной, он весь съежился, пытаясь уклониться от скрюченных пальцев окружающих. Когда он наконец выпрямился, я разглядел кровоточащие царапины на его лице.

Красные следы на бледно-розовой коже!

Есть!

Я крадучись двинулся за ними среди темных станков, подбираясь все ближе и ближе.

– Болваны, вы же должны защищать меня, – раздался сердитый голос.

Я увидел, как пленник утер лицо о плечо, измазав его кровью.

– А ты крой лицо-то, – изрек один охранник, тут же крепко съездив его по уху. Его напарник рассмеялся над доброй шуткой.

Затем они остановились под фонарем; я затаился за станком. Они возились с веревками, спутывающими запястья пленника, потратив на освобождение безумно много времени. А затем взашей