пытаюсь тебе рассказать! Таша подумала, что ей лучше убраться, пока ее тоже не заперли в пристройке...

— Таша меня не интересует!

— Очаровательно, — произнес голос актрисы на заднем плане.

— О, ради... — сказал Страйк, закрыв глаза и проводя рукой по лицу.

— Десять минут назад из ворот клиники выехал обычный фургон. Мы уверены, что Линь там. Три часа ночи — довольно странное время для разъездов на фургоне. Кстати, я тебя не разбудила?

— Нет, — сказал Страйк, — послушай...

— Итак, мы на хвосте...

— ЧЕРТ ПОДЕРИ, ПОСЛУШАЙ!

Робин, служащие «Макдоналдса» и другие посетители обернулись и уставились на него. Страйк вышел из ресторана. Оказавшись на тротуаре, он сказал:

— Я не сплю, потому что мою машину только что обстреляли, в ней были мы с Робин…

— Что…?

— ...и, по моим сведениям, у церкви есть оружие, и это не один ствол. В столь ранее время будет очевидно, что вы следите за фургоном. Завязывай.

— Но...

— Ты не знаешь, что Линь там. Риск слишком большой. С тобой гражданское лицо — человек, который, насколько им известно, знает слишком многое. Запиши номерной знак и поезжай домой.

— Но...

— Да, к черту, не спорь со мной, — угрожающе произнес Страйк.  — Я сказал тебе, чего хочу. Сделай это, твою мать.

Кипя от злости, он обернулся и увидел Робин, несущую два больших пакета с едой.

— Давай поедим в офисе, — предложила она, не желая привлекать лишнего внимания в ресторане. — Он всего в десяти минутах отсюда. Там мы сможем нормально поговорить.

— Ладно, — раздраженно ответил Страйк, — но сначала дай мне бургер.

И они пошли по темным улицам в сторону Денмарк-стрит. Страйк пересказывал Робин, о чем только что сообщила Мидж, попутно набивая рот едой. Он уже принялся за упаковку картошки фри, когда они подошли к знакомой черной двери с новым замком с защитой от отмычек. Поднявшись наверх, Робин распаковала оставшуюся еду на столе партнеров. Она до сих пор чувствовала себя бодрой.

Страйк, который одним махом проглотил три бургера и две упаковки картошки фри, теперь принялся за пирожок с яблоком. Как и Робин, он не испытывал ни малейшего желания спать. Недавние события, казалось, приближались и удалялись в его сознании: то ему казалось, что стрельба произошла неделю назад, то — будто он только что почувствовал, как жар пули обжег его щеку, и увидел, как разбивается лобовое стекло.

— На что ты смотришь? — спросил он Робин, заметив ее слегка остекленелый взгляд на доску на стене позади него.

Казалось, она отвлеклась от чего-то очень далекого.

— Я не сказала тебе, в чем заключается третья Божественная тайна, да? Живые жертвы?

— Нет, — сказал Страйк.

— ВГЦ занимается торговлей детьми.

Челюсти Страйка перестали двигаться.

— Что?

— Ненужных младенцев, в основном мальчиков, отвозят в филиал ВГЦ в Бирмингеме, где их держат до продажи. Это нелегальная служба усыновления: дети за деньги. Большинство из них отправляются в Америку. Очевидно, твой друг Джо Джексон там главный. Судя по тому, что сказала Флора, к настоящему времени из ВГЦ уже, должно быть, вывезены сотни младенцев.

— Боже…

— Я должна была догадаться, что здесь что-то не так, учитывая, как много людей занимаются незащищенным сексом на ферме Чапмена, но детей там сравнительно немного, и почти все выглядят так, будто их отцами являются Джонатан или Тайо. Уэйс держит на ферме собственных отпрысков и, конечно же, достаточное количество неродственных девушек, чтобы продолжать обеспечивать церковь будущим поколением.

На мгновение потеряв дар речи, Страйк проглотил кусок пирожка с яблоком и потянулся за пивом, достав его из офисного холодильника.

— Уилл знает об этом благодаря Линь, — сказала Робин. — Забеременев, она испугалась, что Цинь отправят в Бирмингем. Никто из них не мог понять, почему ей разрешили остаться, так что я полагаю, Линь не в курсе, что Уэйс — ее отец… Страйк, я очень волнуюсь за Линь.

— Я тоже, — сказал Страйк, — но Мидж не могла всю ночь следить за этим дурацким фургоном, и уж точно не со своей девушкой, поехавшей ради забавы.

— Это нечестно, — заметила Робин. — Раньше ты... то есть, конечно, я не была твоей девушкой, но ты мне многое позволял в первые дни, когда, технически, я была твоим временным сотрудником. Таша тоже беспокоится о Линь.

— Расследование — это, черт возьми, не командный вид спорта. Так торговля детьми — это общеизвестный «секрет»?

— Я не знаю. Флора узнала об этом, только когда была беременна. Одна из женщин сказала, что ее младенца собираются продать за большие деньги для «славной миссии», но ребенок умер при рождении. Флору за это наказали, — сообщила Робин.

— Вот дерьмо, — выругался Страйк.

Независимо от того, хотела Робин или нет, чтобы ее информация произвела такой эффект, но теперь Страйк чувствовал себя виноватым за то, что так сурово осудил Флору Брюстер.

— Робин, то, что ты сделала, просто охренительно.

— Вот только, — сказала Робин, в голосе которой не было особого удовлетворения, — это по-прежнему слухи. Флора, Уилл и Линь никогда не были в филиале в Бирмингеме. У нас нет ни малейшего доказательства торговли людьми.

— Эмили Пёрбрайт была переведена из Бирмингема, верно?

— Да, но, учитывая, что ей не разрешалось покидать ферму Чапмена с тех пор, как я сбежала, мы можем долго ждать ее показаний.

— После смерти Дайю Эбигейл Гловер тоже отправили в Бирмингем, но она ни словом не обмолвилась о том, что там содержится слишком много младенцев.

— Если Эбигейл ни разу не была беременна, она, вероятно, думала, что все дети принадлежат людям, живущим в филиале. Похоже, женщины узнают об этом, только когда ждут ребенка… мы должны отправить туда полицию, — сказала Робин, — и чтобы это было неожиданно для церкви.

— Согласен, — Страйк доставал блокнот. — К черту, у нас есть контакты в полиции, пора перестать быть такими невероятно вежливыми. Попытаемся собрать всех вместе: Уордла, Лейборна, Эквензи… Мёрфи, — добавил он после небольшого колебания — «ничего не поделаешь», решил он — и все им выложить, желательно в присутствии Уилла и Флоры. Как думаешь, они согласятся?

— Я на девяносто процентов уверена, что Флора согласится, после сегодняшнего вечера. Уилл… Думаю, он все еще намерен говорить с полицией только после того, как Линь окажется на свободе.

— Может, пули, пролетевшие в полуметре над его головой, придадут ему решимости, — предположил Страйк. — Позвоню им завтра… то есть, сегодня, чуть позже.

Страйк съел одинокую холодную картошку фри, оставшуюся на дне покрытой