В Нижнем в этот раз пробыл сравнительно недолго.

Пообщался со своим литературным агентом — Верой Ивановной Головановой, по вопросам издательств фантастики Артура Сталка, стихов покойного Марка Бернеса — из не так давно «случайно» обнаруженной тетрадочки и, новых песен ульяновского поэта Юры Шатунова.

Удовлетворённый количеством поступающей на один из моих счётов авторских гонораров, встретился с Ксавером и, ещё больше удовлетворился было… Ксавер, последовав моему совету и скупив за бесценок большое число облигации обязательных и добровольных государственных займов у своих простоватых коллег-нэпманов, в первом полугодии 1925 года — слил их государству с прямо-таки фантастической маржой в тридцать шесть процентов, сказочно при этом наварившись.

Мне с этого навара досталось всего лишь пять лямов «налом» — моя обусловленная первоначальным договором доля… Но навряд ли, этот пройдоха заработал всего двадцать миллионов на этой афере.

Однако, пойди теперь — проверь!

Так или иначе, я был на него не в обиде.

Однако, глядя с некоторой долей неприязни на лоснящееся от довольство лицо партнёра, вспомнил, что не так уж далёк тот день — когда НЭПу карачун и, всё моё правдами и неправдами созданное богатства — развеется как бриллиантовый дым…

И скис, как поставленная на солнечный подоконник крынка молока.

Немного повеселел общаясь со своими комсомольцами из Нижегородского Исполкома РКСМ — заразившись их безудержным оптимизмом свойственным молодости.

Но под вечер немного озадачила Елизавета:

— Ты не против, если мы проведём выпускной вечер в «Стойле Пегаса»?

Не сумев скрыть удивления, я в усиленном режиме зашевелил извилинами — соображая каких напастей, следует ожидать от этого головняка:

— Вот, как? Что за блажь и кому такое пришло в голову?

Капризно поджав губки:

— Ты же сам сказал: такое мероприятие надо провести так, чтобы на всю жизнь запомнилось…

— Я про торжественный вечер типа «Новогоднего огонька». Зря мы что ли с Аристархом Христофоровичем сценарий целый месяц сочиняли, а ребята из «ТРАМа[3]» репетировали?

— Одно другому не помешает! Сперва отгуляем в Ульяновске, потом в Москве — где многие из ребят и, не были ни разу. Походим по столице, посетим исторические места, познакомимся с известными людьми — вроде поэтов, завсегдатаев кафе. Сам же говорил не раз: подобные мероприятия — укрепляют корпоративный дух.

Что называется: выучил на свою голову!

— А мама знает? Буквально вчера из Москвы, где заходил и в кафе: Надежда Павловна — знать ничего не знает про выпускной вечер в её заведении.

— Ma mère, ничего против иметь не будет, — и хитро улыбаясь, — особенно если с ней поговоришь ты.

Смирившись с неизбежным, печально вздыхаю:

— И в каком составе и, за чей счёт гуляем?

Протягивает мне списочек, план «мероприятия», и:

— Ребята решили скинуться — кто сколько может…

Насмешливо на неё глядя:

— Конечно же — больше всех, «смогла» скинуться ты.

Скромненько потупив глазки:

— У меня скопилась на счету довольно-таки приличная сумма за рекламные плакаты от «Красного рассвета». Девица я незамужняя, любовников тоже не имею… Поэтому, моё «приданное» — пропивать по кабакам да проигрывать на скачках, некому.

Последняя откоряка:

— Ты обещала Ваньке да Саньке самолёт!

— Малы они ещё: как подрастут — я для них ещё заработаю. Тем более Саша Яковлев обещал хорошую скидку как старой…

— Деве! Хахаха!

— Нет, знакомой.

Вздохнув, махнул рукой:

— Хорошо! Гулять, так гулять.

* * *

Поутру прибыв на поезде на Ульяновский полустанок, не стал дожидаться рейсового «тракторопоезда» — а поймал на свободного извозчика на мототелеге и, поехал домой. Езда на мотыге неспешная — критики нашего «деревянного автопрома», в чём-то правы. Зато успел налюбоваться видами природы и строящегося Ильичёвского района — где «Жилстроем» была возведена уже целая улица из типовых универсальных кирпичных двухэтажных зданий, в том числе две школы первой ступени.

И сказал он:

— Это хорошо!

«Он», это, то есть — я.

Асфальт бы вот ещё и, было бы вообще замечательно.

Возле отчего дома, я застал толпу зелёной молодёжи рыл в двадцать-двадцать пять, среди которых — как тополя на Плющихе выделялись несколько уже довольно-таки великовозрастных балбесов. Держа в руках плакаты антирелигиозного содержания, они выкрикивали аналогичные лозунги и мешали проходить в Благовещенский Храм верующим — в основном старикам, да убогим. Перед редкими же взрослыми мужиками — почтительно расступаются, чуть ли не со снятием картузов.

Блин, стоило только на месяц уехать — как тут же завелась какая-то нечисть!

Подойдя, громко рявкаю:

— А ну-ка кыш отсюда, мелкие!

Оборачиваются и, тут я бешено вращая глазами, хватаясь за карман, как заору:

— ПАСТИ ПОРВУ, МОРГАЛЫ ПОВЫКАЛЫВАЮ!!!

Толпа «онижедетей», роняя писаные от руки транспаранты, прыснула в стороны с паническими воплями, типа:

— Контуженный вернулся!

Лишь трое самых старших — однозначно заводил этого цирка под открытым небом, вразвалочку отошли не спеша — изо всех сил делая вид, что им ни капельки не страшно.

Один из них, когда я уже заходил в калитку, с характерным певучим выговором выкрикнул мне в спину:

— Ми ще з тобой погутарим, попович!

Оборачиваюсь и презрительно сплюнув в его сторону, отвечаю с усмешкой:

— Сперва, сопли свои вышиванкой утри!

Даже, издали было видно, как он побелел от злости.

Дождавшись со службы Отца Фёдора, сперва расспросив о здоровье, конечно, за обедом интересуюсь:

— Это что за изменения в нашем природном ландшафте, бать?

С печалью разводит руками и тяжело вздыхает:

— Да вот, сынок… Жили-были не тужили, как образовался у нас буквально намедни «Союз безбожников[4]» — будто без него забот не было. За что же наказание нам такое, а⁈

— И сильно досаждают?

— Нет, сегодня в первый раз было — как специально под твой приезд, — понимающе-заговорнищески подмигивает, а затем отводит глаза в сторону, -однако…

Покрутив головой — он дал понять, что добра в будущем не ждёт.

Сам, диву даюсь:

— Совпало так, божий промысел здесь не причём… И кто был инициатором? Эти трое? Кто такие и почему не знаю?

Городок то, в принципе небольшой, но мелюзгой — прямо-таки кишит и, в отличии от взрослых — далеко не всех знаю в лицо.

— Один приезжий — сам не ведаю, кто таков и двое наших… Ну, почти наших.

— «Почти»?

— Семьи их в войну к нам приехали: одни из Вильны, другие из Салороссии.

— Надо говорить «из Украины», отец.

Тот, упрямо:

— Мне привычней — «из Малороссии». А что такое