не могу сказать… Давай… Давай в понедельник пораньше встретимся здесь… я подумаю. Хотя… те же отжимания от пола, разными способами. Тоже — подтягивание на турнике. Там тоже мышцы груди задействуются! Не журись, Катюха! Упорство и труд — все перетрут! Да и рано тебе переживать… бывает, что вот — нет-нет, а потом — бах! И есть! И даже, может быть — ой, лишнее!

Девушка развеселилась, хотя и изрядно покраснела.

— Ну все, беги, легкоатлетка!

— Это ты о чем с этой дылдой так мило общался? — сурово встретила его на выходе Эльза.

— Ну что ты, в самом деле?! У девчонки проблема — попы нет, груди нет… Я им сегодня небольшую лекцию прочитал, о том как занятиями спортом развивать фигуру.

— О как?! Интересно! А мне ты почему такую лекцию не читал? Что это такое, Иван? — возмутилась подруга.

— Да мне показалось, что у тебя и так все в полном порядке! — попытался оправдаться Косов.

— Это тебе так показалось! А мне вот так не кажется! Так! Все! Сейчас идем на веранду «Сибири», и ты мне все-все повторишь! Понял?

— Я, я! Натюрлих!

— Вундербар! Шнелл, камерад! А сейчас… давай, рассказывай… насмотрелся на эту мелкую задницу Машеньки? Не ври мне!

Глава 32

— Не торопись! Время у тебя еще есть! — легкомысленно заявила Лиза после обеда, за вкушением кофе с эклерами, — Опять… объелась! И опять гложет чувство раскаяния по поводу того, что заставила тебя раскошелиться на эту веранду.

«Это она — по поводу того, что я периодически поглядываю на часы. Перед разводом нужно и форму в порядок привести, да и передохнуть бы не помешало!».

Только вот раскаяния во всем ее внешнем виде не просматривалось. Вообще!

«Может она его, это раскаяние, очень глубоко прячет?».

Косов снова и снова отвечал на ее вопросы по поводу упражнений для корректировки той или иной части тела.

— Слушай! Хоть конспект веди, честное слово! Вот откуда ты все это знаешь? А для меня — это очень актуально! Видишь, как люблю поесть?

— Как любишь поесть — вижу. А вот что для тебя это актуально — нет. Извини, пока никак не смог визуально оценить твою фигуру. Ну — полностью, я имею в виду, — с невинным видом пояснил Косов.

Лиза покосилась на него, вздохнула.

— Зато обшарил уже всю неоднократно!

— Во-первых — не всю! А во-вторых… я же не слепой. У них, как говорят, руки очень чувствительны, во многом глаза заменяют.

— Ой, Ваня… Перестань, а? А то я опять злиться начну на этих ваших дундуков! Испортили девушке выходной день, поганцы! Ну ничего… Больше такого не повторится! Меня горячо заверили в этом!

«Упс! А это… что сейчас было?».

— Извини, — вкрадчиво спросил Иван, — А кто тебя — заверил?

— Кто, кто… ротный твой… и этот еще… зам вашего начальника!

— Это чего? Ты у нас в училище была? — вопрос был задан внешне спокойным голосом. Но внутренний вопль… остался неслышимым!

— Ну а где я могла быть с утра, по-твоему? Ну да… Взяла приказ об откомандировании, приказ о твоем назначении моим помощником, план-конспект занятий с группой… Ну и поехала разбираться!

«Итить твою маковку!».

— Это… стесняюсь спросить… от училища что-нибудь осталось? А то… мне где жить-то… хотя бы до отпуска? Или… до отчисления?

— Ай, да брось ты! До отчисления, скажешь тоже! Да и не делай из меня… такой уж катаклизм! Ну… пришла, поговорила. И все!

Косов сделал — «фейс-палм!».

Девушка покосилась, но спокойно продолжила:

— А пожить… ну… какое-то время и у меня ты бы мог пожить! Вот! — подняла она палец, — Зато я знаю, чем я займусь завтра! Завтра я буду убираться у себя в квартире! Представь… вот я ни разу не ленивая, но как же я терпеть не могу все эти уборки, стирки, готовки! Прямо — вся дрожу от возмущения! Бешусь вся! Веришь?

Косов кивнул, продолжая представлять себе, что его ждет в училище.

«Развороченная «дежурка», дым и гарь; обрывки окровавленных бинтов и «следы волочения»; переполненная санчасть и медсестрички все в чужой крови; ротный, прибитый кованными гвоздями к дверям училища… Застывший в скорби, поседевший в одночасье Груздев. Организующий траурный митинг Верейкис!».

«Х-м-м… вообще-то… Груздев выбрит наголо, так что непонятно, поседел он «в одночасье» или нет…».

«Хотя… а вот ротный, пришпиленный к дверям… это не вызывает у меня отторжения и какого-то сочувствия! Такая я бессердечная сволочь!».

— А так… не торопясь, завтра и уберусь. Может Зойку позвать на помощь? — продолжала раздумывать Эльза, — Быстрее выйдет. Опять же — поболтать будет с кем…

— Эльза… радость очей моих… Ты же немка? А где же — «Орднунг юбер аллес!»?

Девушка хмыкнула, почесала носик:

— Наверное, я неправильная немка. Ты еще про «кюхен» вспомни! Если по этому судить, то та же Анфиса — куда больше немка, чем я! Точно… Зойку надо на завтра вызвонить! Ладно… слушай, ты меня сегодня не провожай, а то и правда… на этот свой развод опоздаешь… Давай! Целуй меня… только в щечку, и топай! В понедельник не опаздывай. И помни, к твоей радости и даже счастью… я в понедельник возьму трусики и майку на тренировку! Сможешь насладиться моим видом. Не все же этой пигалице попой крутить! Там и крутить-то нечем! А ты, такой-сякой, даже не сказал мне, как я сегодня выгляжу! Все-все-все! Поздно! Топай…

Косов шел и раздумывал — насколько Эльза похожа на Зиночку, подругу Киры. Иногда казалось, что — вообще, как две сестры! Если по замашкам…

«Хотя… Лиза все-таки может переключаться на ответственность и серьезность. А в Зиночке я серьезности не видел. Может я ее просто плохо узнал?».

Подходя к училищу, Косов замедлился. Было непонятно — к чему готовиться? А потом… как уже не раз — «Дахусим!».

«Что я — виноват, что ли, если у некоторых — избыток энергии? И полное отсутствие тормозов!».

Но