все же постарался незаметно проскользнуть мимо «дежурки». Ан — нет! Еще на входе его с интересом осмотрел дневальный, и ухмыльнулся чему-то.

— Косов! Иван! Погоди! — выглянул из «дежурки» Славка Кузьминов, курсант четвертой роты, которые «пулеметчики-минометчики».

Повязка на рукаве свидетельствовала, что именно его и будет сменять Косов.

— Ты ж меня меняешь, да?

— Вроде бы… если ничего не изменилось! — пожал плечами Иван.

— Вроде ничего… Но тут что было! Пошли… отойдем во двор. Я покурю и тебе расскажу! — было видно, что Славка прямо «пышет» новостями.

— Я чего хочу сказать-то… Так-то слухи ходили, что у тебя как-то с женским полом… удачно все получается. Но… не знаю, кто тебе ворожит, или как моя бабка говорила — «Черт в кашу серет!». Но инструктор у тебя… ух, какая дамочка! Прямо вот — завидки берут! Она как сюда пришла, так… вижу — а чего это мой дневальный с кем-то разговаривает, а сам прямо весь — «цветет и пахнет!». Ага… Потом дневальный говорит мне — ротного второй роты надо бы. Ну а я чего… мне не сложно! Сам вызваниваю вашего ротного по телефону, и кошу, кошу одним глазом. Чувствую — у меня уже слюна по подбородку течет! Весь стол закапал, чес-слово!

Славентий — заливался соловьем!

«Прямо — артист Филипенко читает рассказы Зощенко!».

— Потом-то ваш ротный пришел. Как увидел ее, так и расплылся весь в «улыбе»! И ну вокруг павлином расхаживать! Но смотрю… чего-то погрустнел он. Потом что-то спорить начали. Он так ей вежливо… Слышать я не слышал, но видно было! А она ему все какие-то бумаги под нос сует!

— Сильно кричала? — перебил Косов Кузьминова.

— Чё? А, нет… вообще не кричала! Эдак… с улыбочкой все! Только Самойлов ваш — все грустнее и грустнее делался. А потом в оргстройотдел пошли. Назад ее уже и Самойлов, и Мищенко вдвоем провожали. Мищенко весь улыбчивый такой, веришь-нет? Чё-т я не припомню, чтобы Мищенко улыбающимся видел…, - задумался Славка.

— Ну а потом?

— А чё потом… потом она Мищенко поулыбалась, ротному кивнула и на выход. А как она… попой-то — вправо-влево, туда-сюда… Далековато было, да и я — на глаза не показывался, но думаю, не только я слюной истек! Так что… «молоток» ты, Ваня! Завидую — по-черному!

— Ладно! Пойду я. Надо форму погладить, сапоги отшлифовать… А ты это… стол протри, а лучше — вообще помой, с мылом, ага!

— Не понял! А зачем? — затупил Кузьминов.

— Сам же сказал — весь стол слюной закапал! Чего мне теперь — своими рукавами твою слюну вытирать? Хрен тебе! Приду — проверю!

— Ага… Давай, давай… Не опаздывай на развод!

В роте было тихо, прохладно и хорошо.

— Косов! — послышалось сзади.

«Вот тебе — тихо! А сейчас будет и хорошо!».

— Я, товарищ капитан! — четко повернулся Иван навстречу ротному.

— Косов, Косов, Косов… Послушай… Вот почему я, командир с десятилетней выслугой… Я как увижу тебя, или даже — просто слышу твою фамилию… Почему у меня настроение портится? А? Ответь мне, курсант Косов…, - ротный покачивался с пятки на носок.

— Не знаю, тащ ктан!

«А что еще скажешь? А может потому, что ты мудак, тащ ктан?».

— Вот и я не знаю…

«Да все ты прекрасно знаешь, мудень!».

— Вот сам посуди — в батальоне пятьсот курсантов, без малого. Есть откровенно глуповатые, есть — поумнее. Есть — отменные курсанты, есть — разпи… разгильдяи. Разные, в общем есть. А есть — курсант Косов! Ты же… ты же — как заноза в заднице. Нет! Ты — как чирей на заднице! Точно! Заноза — что? Вытащил ее, и делу конец. А вот чирей — тот, сука, пока не созреет… Вот и ты так же… как же мне еще год пережить, чтобы ты выпустился?

Косов, сам не ожидая от себя:

— Может… валерьянка, тащ ктан?

Капитан удивился, но не возмутился, как можно было ожидать, а чуть задумался, и улыбаясь, и даже где-то ласково, протянул:

— Ах ты ж, блядь такая! Это ты мне, своему ротному командиру, как какой-то… профурсетке… валерьянку предлагаешь? Я тебе кот, что ли, Косов?

Потом прошипев сквозь зубы что-то невнятное, процедил:

— На развод — без опозданий! Форму одежды — сам проверю! Ишь ты… откомандирован он! Не подчиняется он мне! Я тебе, мля… в моей роте — мне все подчиняются, понятно?

— Так точно, тащ ктан! — вытянулся Косов.

— Вольно! Свободен!

«Я свободен — словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!».

— Певец, мля…, - послушалось сзади.

«Интересно! А как называется психическое расстройство, когда человек думает, что он думает, или — «говорит про себя», а на самом деле — он говорит это — вслух? «Недержание»? Не… это про что-то другое!».

«Как там в будущем говорилось — дальше Кушки не пошлют, меньше взвода — не дадут! Интересно… а насколько верны те слухи, которые стали муссироваться в училище, что, якобы, есть приказ наркома, чтобы из военных училищ — не отчислять, а, присвоив звание «мамлея» — направлять в войска?».

Сутки наряда тянулись муторно и неспешно. Иван достал со своими проверками все посты, перечитал журналы, разглядел все трещины на потолке «дежурки».

«Скучно, мля!».

Даже ротный «свалил» — нах хаус! Не трепал нервы курсанту Ваньке!

«На хер! После смены — рвану к Лизе! В пиз… в пим дырявый все это! Ага… а как ты ее найдешь? Она же сказала, что у себя будет, а не у родителей! Ну-у-у… проверю у родителей сначала. Может она «болт забьет» на приборку, да к родителям свалит? А нет… так наберусь наглости, постучусь в окошко к этой Анфисе, да прямым текстом спрошу — где этот терем, где живет краса ненаглядная? Х-м-м-м… не, прямым текстом — не надо! Скажу… Скажу — по учебе надо! Планы законспектировать! Или еще какую-нить хрень. Что я, не найду, что ли, что сказать пожилой женщине? Инопланетяне нападают! Город и страна в опасности! Только