всего на свете. И будут жить счастливо, пока смерть не разлучит их.

И Бен решил застать Роуз врасплох, сразить ее своей мужественностью. Ведь, несмотря ни на что, они обычные парень и девушка.

В девять утра Бен приподнял массивный молоток на двери коттеджа Килрейна. И позволил ему опуститься. Удар эхом прокатился по всем девятнадцати комнатам.

Бен натянул одежду для охоты на моллюсков, став неуклюжим, как дровосек. На нем были болотные сапоги, две пары брюк, четыре свитера и злодейская черная кепка. Вилы он держал, словно боевой топор. Позади стояла корзина, набитая парусиновыми мешками.

Наследница миллионов Килрейна в поношенном банном халатике с маргаритками открыла дверь.

— Кто там? — Роуз отступила назад. — А, это вы. Странно видеть вас в сапогах.

Бен, закутанный до ушей, излучал тяжеловесное безразличие.

— Не возражаете, если я поищу моллюсков на вашем пляже? — спросил он.

Роуз изобразила робкий интерес.

— Неужели их можно найти прямо на пляже?

— Да, мэм. Тут много жестких ракушек.

— Кто бы мог подумать. Как в ресторанах?

— Их и покупают рестораны.

— Господь добр к жителям Кейп-Кода, если дает столько еды любому нуждающемуся.

— Верно, — согласился Бен и приложил руку к кепке. — Что ж, спасибо за все. — Он точно рассчитал момент, чтобы Роуз решила, будто он уходит из ее жизни навсегда, затем резко обернулся и заключил ее в объятия.

— Роуз, Роуз, Роуз, — произнес Бен.

— Бен, Бен, Бен, — вторила ему Роуз.

Где-то в глубине дома миллионы Килрейна взвизгнули. Не дав Бену и Роуз поцеловаться, они снова были тут как тут.

— Этого нельзя пропустить — поцелуй на двенадцать миллионов!

Роуз повесила голову.

— Нет, нет, нет, Бен, нет.

— Забудь обо всем. Есть ты и я, и только это важно.

— Как же, забудь про двенадцать миллионов долларов, словно про старую шляпу, — хмыкнули двенадцать миллионов. — Забудь ложь, на которую мужчины готовы пойти ради двенадцати лимонов!

— Я уже не знаю, что важно, — сказала Роуз. — Я больше не способна верить. — Она тихо расплакалась и закрыла дверь перед носом у Бена.

— Прощай, Ромео, — обратились к нему двенадцать миллионов. — Не грусти. Мир полон девиц не хуже, чем Роуз, есть даже посимпатичнее. Они спят и видят заполучить такого, как ты, в мужья. И все ради любви!

С разбитым сердцем Бен медленно пошел прочь.

— А любовь, как известно, — крикнули миллионы Килрейна ему вслед, — движет миром!

Бен сложил мешки на пляже и отправился бродить по мелководью с корзиной и вилами. Он погружал зубцы в воду и водил ими по песку.

Толчок прошел через рукоятку вил, отдаваясь в пальцах. Бен налег на вилы и поднял зубцы над водой. На них красовались три жирных моллюска.

Бен был рад не думать больше о любви и деньгах. Ощущая приятное шерстяное тепло, слушая голоса моря, он забылся, поглощенный охотой за сокровищами.

Не прошло и часа, как Бен набрал половину бушеля моллюсков.

Вернувшись на пляж, он высыпал содержимое корзины в мешок и присел покурить. Кости сладко ломило от тяжелой мужской работы.

Впервые за два года он осознал, какой дивный день провел на пляже и в каком прекрасном месте живет.

А затем его разум обратился к подсчетам: шесть долларов бушель… три часа работы… шесть часов в день… шесть дней в неделю… аренда квартиры восемь долларов в неделю… еда полтора доллара в день… сорок центов сигареты… банковский процент, пятнадцать долларов в месяц…

И деньги снова заговорили с Беном — на сей раз не большие, а мелкие. Они суетились, ворчали, ныли и хныкали, перепуганные и озлобленные.

Душа Бена гнулась и завязывалась узлом, как ствол старой яблони. Он снова слушал голос, который на целых два года сделал его пленником бакалейной лавки, отравил каждую улыбку со времен беззаботных школьных дней.

Бен обернулся и посмотрел на коттедж Килрейна. Испуганное лицо Роуз маячило в окне верхнего этажа.

И глядя на пленницу, сознавая, что и сам взят в плен, Бен наконец-то понял, что деньги — это огромный дракон: от миллиардов в голове до пенни в кончике хвоста. И у него столько же голосов, сколько на свете мужчин и женщин, и дракон берет в плен любого, у кого хватает глупости к ним прислушаться.

Бен перекинул мешок с моллюсками через плечо и снова подошел к двери коттеджа.

И снова ему открыла Роуз.

— Пожалуйста, уходи, прошу тебя, — промолвила она тихо.

— Роуз, — сказал Бен, — я тут подумал, вдруг ты захочешь моллюсков? Их готовят на пару, приправляют растопленным маслом или маргарином.

— Нет, спасибо.

— Я хочу дать тебе что-нибудь, Роуз. И у меня есть только моллюски. Они не стоят двенадцати миллионов долларов, но хоть что-то.

Роуз смотрела на него во все глаза.

— Конечно, — продолжил Бен, проходя мимо нее в гостиную, — если мы влюбимся и поженимся, я стану таким же богачом, как и ты. И это будет для меня таким же ударом, каким стало для тебя решение старика Килрейна.

Роуз возмутилась.

— По-твоему, это смешно? Ты находишь свои слова забавными?

— Такова правда, — сказал Бен. — Все зависит от того, как с ней обращаться. Истина в последней инстанции. — Он вынул из ящика сигару. Табачные листья крошились в его пальцах и падали на ковер.

— Прошу тебя по-хорошему: уходи! — рассердилась Роуз. — Откровенность за откровенность. Я вижу, что была права — я совершенно тебя не знаю. — Она вздрогнула. — Ты грубый, бессердечный…

Бен поставил мешок на пол и зажег остатки сигары. Затем поставил ногу на подоконник и приосанился, приняв оскорбительную позу мужского превосходства.

— Роуз, тебе известно, где зарыты твои денежки?

— Вложены в дело по всей стране.

Бен указал кончиком сигары в угол.

— А я тебе говорю, что они забились в тот угол, где им и место, потому что я уже сказал все, что они намеревались сказать.

Роуз с любопытством посмотрела в угол.

— Видишь ли, с деньгами надо построже, — сказал Бен. — Задумаешь схитрить, они обязательно расскажут о твоих намерениях. — Он снял ногу с подоконника. — Пожадничаешь, не замедлят поведать о твоей жадности миру. — Он затушил сигару. — Решишь обидеть кого-нибудь, и будь уверена, они не станут стесняться. Протяни пальчик, отхватят руку