маленьком захолустном городке. Просто всё пошло не так уж легко, хотя детектив получился бы неплохой. Но чувствовалось что-то вроде: «Этого не надо». Потом мне начало слышаться: «Кори… Кори» и я подумал: «Может, пришло время заняться этим».

Одна из худших вещей на свете — решать, когда стоит что-то отпустить, а когда лучше ещё немного с этим подождать, и оно воплотится в жизнь. Та книга называлась «Бойся палача» — она не прискучила мне, просто была не тем, чего хотелось. Итак, стоял апрель и я отложил её в сторону; это просто не то, чем мне хотелось заниматься. Так что я написал первую строчку «Жизни мальчишки» 14 апреля, а закончил её 23 сентября. Она была готова и почти что чудом.

Гоатли: Я уже упоминал сегодня, что это похоже на «Синий мир», который ты писал около недели. Думаю, по книге видно, что автору нравилось её писать, потому что… её раскупают!

Маккаммон: И опять-таки, некоторые книги у меня писались тяжело. «Жизнь мальчишки» вышла довольно легко. Над некоторыми книгами приходилось сильно потрудиться, но я радовался, когда они удавались. Когда как — каждая из них чем-то отличается, но «Жизнь мальчишки» прямо-таки текла потоком; она просто читалась с листа. Вообще, это смахивало на то, как вслепую ехать в поезде или вроде того — просто нужно считать, что тебя везут по верному пути.

Гоатли: Можешь рассказать что-нибудь ещё о «Жизни мальчишки» и кино? Ты говорил, что его купила «Universal»; расскажешь об этом побольше?

Маккаммон: Нет, я пока ничего не знаю. Конечно, если это произойдёт, то может оказаться прекрасно, а может и ужасно. Кто знает…

Гоатли: Возвращаясь к «The Address» — в предисловии к нему ты описал, что там должно было произойти. Найдутся ещё какие-нибудь истории, которые ты особенно планировал написать, но, к сожалению, не вышло?

Маккаммон: Да. Я планировал сделать «Полуночный экспресс». На самом деле так называется сообщество чёрного кино: «Полуночный экспресс». Это походило на: «Я еду на полуночном экспрессе», потому что они считали, что движутся на скором поезде в никуда. Я планировал поговорить о сообществе чёрного кино.

Я планировал написать «Одинокого», где, как уже упоминалось, речь шла о персонаже типа Уильяма Холдена[53], попавшем в ситуацию, когда, если он что-то не сделает, то погибнет. И всё-таки он остался совсем один; очень популярный актёр — куда подевались его друзья в канун Рождества? Вот к этим двум целям я и стремился.

Пожалуй, были и ещё, но некоторые оказались слишком тяжёлыми, особенно та, что про Малыша Чаббса. Это было просто душераздирающе, а потом стало беспросветно мрачно. Знаешь, будучи писателем, ты должен проживать то, над чем работаешь, ты должен там жить. Желал бы ты и вправду жить в таком месте? Хотел бы ты, чтобы это заполняло твою голову и душу? Та история была очень насыщенной, и это оказалось чересчур.

Гоатли: Так ты всё же закончил историю про Чаббса?

Маккаммон: Нет, тогда я её забросил. Она получалась мрачной и угрюмой, и то, что произошло с тем мальчиком, было правдоподобным… Да, это правда; несомненно, бывало так, что юных актёров и актрис — детей — в каком-то смысле покупали у их родителей. И вот что случилось с этим мальчиком — два человека, мужчина и женщина, рыскали по стране, выискивая звёзд — талантливых детей. Они обнаружили этого ребёнка на шоу талантов в маленьком вирджинском городке и «купили» его у родителей — те были фермерами и нуждались в деньгах. Они стали просто ужасно с ним обращаться. Когда они узнали, что студии нужен толстяк, мальчика откормили, и он растолстел. А потом вдруг студия заявила, что мальчик слишком толстый и есть опасения, что он не сможет бегать, не сможет выступать. Поэтому его посадили на жёсткую диету. Но женщина оказалась ненормальной и раскладывала приманки, вроде пончиков с джемом, искушая мальчика. Поэтому с ним начал разговаривать дух повесившегося звезды-ковбоя, чтобы помочь выбраться из такой ситуации. Но я не знал, выручит или навредит это существо с чердака. Всё это оказалось слишком мрачно для меня.

Гоатли: Та часть, которую я опубликовал, необычно смотрится по сравнению с другими вещами, написанными тобой. Когда Дэйв интервьюировал Джона Самсона Уэльса, там возникали нотки «Жизни мальчишки».

Маккаммон: Весь смысл той книги — очаровать тебя красотой, которую ты увидишь. Но это нереально.

Гоатли: В «Publishers Weekly» я прочитал, что следующие твои десять книг уже в работе или распланированы. Это верно?

Маккаммон: Ну, физически они не распланированы, но в голове у меня идёт работа.

Гоатли: Расскажи немножко о своём следующем романе, «На пути к югу».

Маккаммон: «На пути к югу» гораздо больше смахивает на приключенческий роман, чем на «Жизнь мальчишки». Пожалуй, ещё и немного чёрного юмора. Там действует ветеран Вьетнама, который потерял работу и умирает от лейкемии. У него конфисковали грузовик, а это, пожалуй, последняя вещь, оставшаяся у него на этом свете. Заявившись в банк, он приходит в бешенство, случайно застреливает кредитного инспектора и сбегает.

За ним гонятся два охотника за головами. Один из них вырос в шоу уродов — у него внутри находится брат, Клинт. С правой стороны из его туловища свисает маленькая голова, а из груди торчит ручонка. Он обучил Клинта стрелять из пистолета, и кормит его крекерами «Ритц» и наркотой. Другой охотник — ужасный двойник Элвиса. Там не так всё просто, но это — что-то вроде основы для движения сюжета книги. Но она серьёзно отличается от «Жизни мальчишки». Я должен закончить её довольно быстро.

Гоатли: Она будет опубликована в мае?

Маккаммон: Скорее, в августе следующего года.

Гоатли: Я