ДозирЭ тяжело, исподлобья глянул на самоуверенного юнца, отчего тот несколько оробел. Грономф сам не знал, что некоторое время назад приобрел этот красноречивый взгляд, исполненный силы и угрозы, присущий властным и опытным мужчинам.

– Я получил от своего военачальника все необходимые указания, – холодно сказал ДозирЭ. – Так что могу тебе ответить от его имени, от имени всех цинитов, которых ты перед собою видишь. Сегодня мы будем биться с такой яростью, с какой еще никогда не бились. Если нам и суждено умереть, то ценой многих тысяч ваших жизней. Но скорее всего, мы не доставим вам такой радости. Эгоу!

С этими словами молодой человек приложил руку ко лбу, развернул лошадь и, крепко сжимая ногами ее бока, поскакал в сторону авидронских партикул.

Баготерий немного постоял, задумчиво и огорченно глядя вслед наглому самонадеянному авидрону.

Сражение началось только на следующий день. К авидронским позициям стали приближаться легковооруженные конные лучники и метатели дротиков из Галермо, двигающиеся неплотным строем в десять рядов, за которыми толпой бежали обнаженные по пояс рослые дикари с луками, топорами и короткими копьями в руках. Нападающих было всего около пятнадцати тысяч, и, несомненно, они получили указание разметать авидронских легковооруженных, разрушить валилы и заставить отступить колесницы, чтобы очистить пространство перед основным авидронским строем.

Циниты передовых отрядов Ибабда с любопытством и решимостью наблюдали за приближением противника. Всадники «союзников» – крепкие мужчины со светлыми молодыми лицами, ехали неспешно, безбоязненно переговаривались, некоторые выезжали вперед и издевательски гарцевали на виду у авидронов. Было ясно, что они рассчитывают на легкий бой и скорую победу.

Авидронские вспомогательные силы разместились перед основным строем во всю ширину ущелья. Когда всадники приблизились к авидронам шагов на триста, в сторону воинов Ибабда полетели сотни стрел. Циниты Кадишской либеры не отвечали, и, видя это, воины Галермо вновь двинулись вперед, продолжая стрелять на ходу. Полуголые корсуны и нейгрики, которые следовали за ними, стали выбегать вперед, смешиваясь с конницей.

Между противоборствующими сторонами оставалось всего сто шагов, и вдруг по сильному и глубокому сигналу авидронской трубы тысячи стрел и камней полетели в «союзников». Громко застучали метательные механизмы, установленные внутри валил и на быстроходных повозках, взвились вверх горящие зангнии и посыпались в самую гущу наступающих, глухо разбиваясь об их головы и о лошадиные морды. Через мгновение всё было объято пламенем, дым заволакивал место сражения.

Надвигающаяся масса пеших и конных воинов по инерции еще шла вперед, но было видно, что смятение внезапно охватило поредевшие ряды. Слишком густо летели авидронские стрелы и свинцовые пули.

«Союзники», в особенности галермовцы, не ожидали ничего подобного. Они остановились, кругом падали их сраженные товарищи, ржали раненые лошади… Корсуны и нейгрики оказались чуть смелее и продолжали наступать, но всадники Баготерия, охваченные паникой, уже поворачивали напуганных лошадей, беспощадно давя пеших воинов. Всё смешалось, началась давка, и наступающая армия в один миг превратилась в обезумевшую толпу, где одни устремились назад, другие еще рвались вперед, третьи – умирающие или зажатые ранеными лошадьми, умоляли о помощи, но равнодушно затаптывались десятками ног и копыт.

За этим хаосом и всеобщим смятением противника внимательно следил невозмутимый Ибабд.

– Эта несогласованность присуща всем войскам, состоящим из многих союзников, – сказал он окружавшим его воинам, как бы рассуждая вслух. – Вспомнить хотя бы битву под Кадишем. Тогда трусливые эйселлы едва не погубили авидронскую армию. Если б Лигур во время их бегства не сумел раздвинуть свои ряды и не пропустил бы их в тыл, они бы нас смяли. И кто знает, чем бы тогда закончилось сражение…

Все, кто слышал эти слова, закивали головами, все, кроме ДозирЭ. Либерий обратил на это внимание.

– Ты не согласен со мной, ДозирЭ? Насколько мне известно, ты – один из героев Кадишского сражения. Партикула «Неуязвимые», в который ты состоял, сломила тогда дух иргамов, предприняв отчаянную атаку, и повела за собой всю нашу армию.

– Под Кадишем мы в любом случае одержали бы победу! – горячо отвечал молодой человек, вызвав своим ответом улыбки военачальников и укоряющий взгляд находящегося здесь же Идала. – Что касается сегодняшней атаки, то, мне кажется, виноваты вон те голые дикари. Они смешались с конными цинитами, слишком уплотнили общий строй, который в подобной атаке должен быть «свободным», и, таким образом, лишили конников всякого маневра. Это непростительная ошибка.

Ибабд изумился точности ответа, а вельможные мужи перестали улыбаться.

– Быть тебе военачальником, – сказал довольный либерий.

Между тем первая атака союзников закончилась их всеобщим бегством. Легковооруженные авидронские всадники бросились за отступающими отрядами и успели нанести им значительный урон, но Ибабд, опасаясь того, что они слишком увлекутся преследованием и будут сами атакованы, приказал отозвать их на исходные позиции.

После небольшой передышки «союзники» вновь пошли в атаку. На этот раз авидроны увидели надвигающуюся на них по всей ширине фронта многотысячную тяжеловооруженную фалангу. Воины вражеского монолита были в массивных глухих шлемах с треугольными вырезами для обзора, в сплошных доспехах и с длинными копьями. То были пизарцы, посланные сюда своим интолом; приглядевшись, авидроны насчитали десять шеренг – примерно четырнадцать тысяч человек. Монолит прикрывался спереди высокими железными щитами, на которых была изображена гремучая змея, выпустившая жало.

Когда фаланга приблизилась на сто пятьдесят шагов, циниты Кадишской либеры по сигналу обрушили на пизарцев шквальный удар метательных снарядов. Он был настолько силен, что движение монолита тут же захлебнулось.

Однако «союзники» осмотрелись, увидели, что урон невелик, поскольку тяжелое вооружение надежно их защищает, и продолжили наступление. Вдруг воин в первом ряду монолита, вскрикнув, покатился на землю, за ним второй, третий, а вскоре уже все воины первых шеренг начали спотыкаться. Всё движение смялось, и пизарцы вновь остановились. Оглядевшись, они увидели, что вся земля под их ногами усыпана рогульками величиной с медовый орех, состоящими из острых железных шипов. Путь, усеянный такими шипами, авидроны шутливо называли «дорогой смерти». Наступив на такую рогульку, воин неизбежно получал легкое ранение и не мог продолжать бой.

Любой монолит, тем более с широким фронтом, требовал строжайшего сохранения линий строя, иначе его быстро расчленяли и разбивали, поэтому пизарцы долго выравнивали ряды, а также заполняли цинитами из задних шеренг места раненых и убитых. Авидроны тем временем продолжали обстрел. Несколько тяжелых камней, пущенных из гигантских камнеметов, рухнули на головы «союзников», снова образовав в их строю широкие бреши.

Потери пизарцев росли. Самые отчаянные из легковооруженных авидронов уже подбегали к беззащитному монолиту совсем близко и метали дротики. Подъехали заградительные колесницы, развернулись, и лучники, находящиеся в них, стали почти в упор расстреливать первые ряды тяжеловооруженных. Сотня авидронских цинитов с ручными камнеметами на плечах вышла вперед, выстроилась по центру и залпом обрушила на союзников град камней.