роты, и он с ними занимается вместе с офицером или со старшиной роты. Но там, где нет оркестра, мы их создавали за счет спецподразделений – небольшие, но необходимые для жизни части. У Крапивина был огромный, прекрасно сыгранный оркестр. Почти половина его состава были воспитанниками – это мальчики школьного возраста, которые приобретали в оркестре профессию музыканта, находились на полном государственном обеспечении, а после обеда, во вторую смену, ходили в школу.

Началось прохождение. В подавляющем большинстве рот и батарей были свои запевалы. А где их не было – становился в строй кто-нибудь из оркестра. Все оркестранты имели чудесные голоса.

Подразделения прошли с песней, как будто пропели соловьи.

Генерал смотрел на всех окружающих немного выпученными глазами и с высоко поднятыми от удивления бровями:

– Я просто не могу их оценить. Все подготовлены просто отлично.

Наконец полк построился в линию батальонных колонн, компактно, в центре его – оркестр. Задние подразделения были несколько приподняты, поскольку стояли на заснеженном пригорке.

И это создавало впечатление некоторой театральности, к чему был склонен Крапивин (любил и умел это делать мастерски).

Командир полка тоже встал в строй. Дирижер занял свое место перед ним на небольшом пьедестале. Крапивин скомандовал: «Полк, на месте шагом марш!» И полк зашагал. Дирижер махнул своей палочкой – и оркестр грянул «Бородино». Затем в сопровождении оркестровой музыки запел полк. Если даже я, уже привыкший к этим эпизодам в нашей военной жизни, чувствовал душевный подъем и радовался за полк, то, уверен, такое же чувство охватило и всех остальных, тем более что они такое слышат редко или вообще не слышат. Полк пел, как огромный профессиональный хор, в два и три голоса. Со всеми музыкальными кульбитами, которые имеют место в «Бородино». Я радовался, а сам рассматривал лица рядом стоящих.

Все были заворожены. И это не моя фантазия. Действительно, все, не отрываясь, смотрели на полк и слушали проникновенные слова и чудесную бравурную мелодию. Нет слов – сильная песня.

Но ведь ее надо и сильно исполнить! И полк справился с этой задачей блестяще. Когда умолкли голоса, фанфары и медные трубы, стало тихо, однако никто не шелохнулся. Это оцепенение продолжалось с минуту. Первое чувство и желание было поаплодировать.

Но ведь это строевой смотр! Командир полка, смотрю, тоже не двигается. Я уже хотел было разрядить обстановку и сказать, что эта часть программы проверки закончена и после перерыва продолжим ее дальше, как вдруг генерал засуетился, поправил микрофон и что есть сил выдал всем нам на радость: – Вы все молодцы, офицеры, сержанты и солдаты! От лица службы я объявляю полку благодарность! А полк как один человек: – Служим Советскому Союзу! Вконец растроганный генерал махнул рукой, что можно было расценить по-всякому, и отправился к машине. Я и еще кто-то из комиссии – за ним. Нас догоняет Крапивин и приглашает на обед.

Генерал пожал ему руку, поблагодарил, и я с ним уехал в Кандалакшу, а комиссия осталась продолжать проверку.

Ехали на двух газиках. На первом – генерал и я (генерал сел впереди). На втором – адъютант генерала и полковник из комиссии. Вначале минут пять – семь молчали. Затем генерал заговорил:

– Подтянутый полк. А как командир полка? Давно командует полком?

Я понял, что генерал усек ляп Крапивина и сейчас хотел бы уточнить свои мысли. Конечно, я начал расхваливать Валентина Ивановича Крапивина на все лады. И этого он действительно заслуживал. Полностью отдавался службе, командовал умело, и результаты в полку были хорошие. Новатор, личный состав его любит. Он живет в полку и живет только мыслями о полке. Командует три года. Никаких признаков, что он тяготится, нет, и уверен, что их не будет. Перспективный, достойный для выдвижения офицер.

– Мне показалось, что он иногда выскакивает из седла, – заметил генерал, а это означало, что речь идет о самовлюбленности, стремлении показать себя, обратить на себя внимание.

– Товарищ генерал, каждый офицер должен стремиться к самопожертвованию. Я лично не вижу в его действиях каких-либо пороков. Наоборот, он заслуживает внимания и уверен, что результаты проверки это подтвердят.

– Ну и хорошо. Но умелый наездник всегда должен плотно сидеть в седле. Иначе расшибется.

Я промолчал, но понял, что обязан передать это Крапивину в назидание. Что в свое время и сделал. Генерал хоть и деликатно, но довольно прозрачно давал понять: не зарывайся!

В общем, проверка прошла нормально. По боевой и политической подготовке мы получили хорошую оценку. А по состоянию и содержанию техники – «удовлетворительно». Поэтому и общей оценкой была «удочка». Но несколько частей, в том числе и полк Крапивина, получили общую хорошую оценку.

Разбор проверки был ровный, без надрывов. Конечно, всем хотелось, чтобы дивизия получила четверку. Однако оценка была справедливой. Сам факт, что в большинстве частей не было современного, заводского типа, теплого пункта технического обслуживания, где можно было бы проводить не только профилактику, но и средние ремонты, уже говорил о многом. Но мы еще летом заложили во всех полках и в большинстве отдельных батальонов такие пункты. Здания фактически уже были готовы, однако не было оборудования. И я показывал комиссии эти помещения, что, несомненно, возымело значение для получения всей оснастки в течение декабря – января. Забросили нам и много запчастей. Разумеется, на техническом оснащении частей это сказалось решительным образом.

1964 год для нас ознаменовался большими событиями.

Первое – это убытие генерал-лейтенанта Олега Александровича Лосика на Дальний Восток в качестве первого заместителя командующего войсками ДВО (в последующем он будет командовать войсками этого округа). На должность командующего армией был назначен генерал-майор Виктор Георгиевич Куликов, а первым заместителем к нему – генерал-майор Бахметьев. По характеру и внутреннему содержанию Бахметьев и Ягленко очень похожи. Поэтому самому Куликову приходилось лично «вкалывать» капитально. Буквально через несколько дней после своего назначения Виктор Георгиевич объехал войска армии уже в новом качестве. Побывал он и у нас в Кандалакше. Мы, конечно, его поздравили и пожелали успехов. Когда с ним остались вдвоем, Куликов говорит мне: – Вот что, Валентин Иванович, я знаю, что на протяжении всех лет службы в Заполярье ты (он перешел уже на «ты» – все-таки командарм) никогда лично не ездил в отпуск летом. Теперь будешь каждое лето получать парную путевку на море и отдыхать так, как отдыхают многие. Никак не комментируя, я сижу напротив Виктора Георгиевича и улыбаюсь. – Ты чего смеешься? Готовься – в следующем месяце поедешь с семьей в Крым. – Большое спасибо, товарищ командующий, за заботу. Это было бы неплохо, – неуверенно ответил