женскими. В данном случае стихотворение посвящено женскому духу гор.

Источник: Цюй Юань "Стихи", 1954

Павшим за родину ("Наши щиты и латы из носорожьей кожи...")

Наши щиты и латы

Из носорожьей кожи,

Все колесницы сцепились

В час рукопашной схватки.

Знамена закрыли небо,

Враги наступают тучей,

И стрелы падают всюду,

Где борются за победу.

Стремительный враг прорвался,

Наши ряды сметая.

Левый мой конь свалился,

Правый мечом изранен,

Колеса в земле застряли —

Не вытащить колесницу,

Но я в барабан ударил

Палочками из яшмы.

Тогда разгневалось небо,

Вознегодовали духи —

Врагов поражая насмерть,

Устлали трупами поле.

Покинули мы столицу,

Ушли мы и не вернулись,

И далека дорога

К просторам родной равнины.

В руках мы мечи сжимаем,

Несем боевые луки,

Расстались головы с телом,

Но воля тверда, как прежде.

Мы были храбрыми в битве,

Мужественными бойцами,

Твердость нашу и силу

Ничто не поколебало.

Пускай уничтожено тело —

Душа не умрет вовеки,

Души мужчин станут

Лучшими среди духов.

Источник: Цюй Юань "Стихи", 1954

"Девять элегий"

Печальные строки ("Читаю стихи, пытаясь выразить свое горе...")

Читаю стихи, пытаясь

 выразить свое горе,

С гневом и возмущеньем

 я изливаю душу.

Всё, о чем говорю я, —

 только святая правда,

И пусть этой чистой правде

 свидетелем будет небо!

Пять императоров мудрых

 пусть меня поучают

И шесть знаменитых духов —

 изложат свое ученье.

Пусть реки и горы будут

 защитниками моими

И сам судья Гао Яо

 приговор мне выносит.

Я искренен был и честен

 на службе у государя,

Но был удален я, словно

 постылая бородавка.

Не льстил я ни государю,

 ни тем, кто стоит у трона,

Да, будь мой правитель мудрым —

 он мог бы увидеть это.

Слова мои и поступки

 нисколько не расходились,

Чувства мои и мысли

 всегда неизменны были.

Такого слугу нетрудно

 было б ценить государю,

Если бы захотел он

 проверить мои поступки.

Первые мои мысли

 отданы были князю,

За это я оклеветан,

 за это мне мстила свита.

Преданный государю —

 я о других не думал,

И свита меня за это

 заклятым врагом считала.

В работу для государя

 я вкладывал свою душу,

И все же работой этой

 добиться не мог успеха.

Любовь моя к государю —

 и ни к кому другому —

Была неверной дорогой,

 ведущей меня к несчастью.

Думал ли государь мой

 о преданности и долге,

Когда он слугу седого

 довел до нужды и бросил?

Я искренен был и честен,

 и ничего не скрывал я,

Но это не принесло мне

 высокого расположенья.

В чём же я провинился,

 за что терплю наказанье —

Этого никогда я

 себе не смогу представить!

Когда ты в толпе проходишь,

 отвергнутый и одинокий, —

Над этим всегда и всюду

 злобно смеются люди.

Я был окружен все время

 безудержной клеветою

И говорил, запинаясь, —

 не мог отвечать, как должно.

Я был душевно подавлен,

 слов не сумел найти я,

И чувства свои отныне

 больше не открываю.

В сердце моем печальном

 тяжесть и беспокойство,

Но никому на свете

 это не интересно.

Слов у меня много,

 а как написать — не знаю,

Скорбные мои мысли

 выразить не могу я.

Если молчать все время, —

 никто о тебе не узнает,

Если кричать — то будут

 делать вид, что не слышат.

Все время я беспокоюсь,

 тревожусь я непрерывно,

Душа у меня в смятенье —

 и я ей помочь не в силах.

Когда-то мне сон приснился,

 что я поднимаюсь в небо,

Но посреди дороги

 душа моя заблудилась.

Тогда попросил я Духа

 судьбу мою предсказать мне, —

Сказал он: "Твоим стремленьям

 ты не найдешь поддержки".

И снова спросил я Духа:

 "Подвергнусь ли я изгнанью?"

Сказал он: "Твоим опасеньям,

 быть может, не станет места.

Клеветников много,

 дыхание их тлетворно,

Но если ты покоришься —

 наверняка погибнешь".

Кто на молоке обжегся —

 дует теперь на воду,

Так почему ж своим я

 взглядам не изменяю?

Желанье подняться в небо,

 лестницы не имея, —

Так я определяю

 глупость своих поступков!

Люди давно боятся

 согласными быть со мною,

Так почему ж я должен

 упорствовать в своих мыслях?

Люди к единой цели

 различным путем стремятся,

Так почему ж я должен

 быть непреклонно твердым?

Цзиньский Шэнь Шэн был сыном

 доблестным и послушным, —

Отец клевете поверил

 и невзлюбил Шэнь Шэна.

Славился прямотою

 Бо Гунь — и он попытался

Рек укротить теченье,

 но не имел успеха.

Для тех, кто летает в небе, —

 всегда у людей есть стрелы.

Для тех, кто живет в глубинах, —

 для тех у людей