– А я ведь почти и забыл, что в Кельсингре есть парочка таких, – задумчиво проговорил капитан Кендри.

– Да мы их почти и не использовали с тех пор, как захватили. Смоляной лучше – у него осадка малая, и все вообще. Но когда придет его черед…

И оба они замолчали. Капитан Кендри мрачно кивнул.

Лефтрин добавил:

– Капитанов нынче избыток, но опытным матросам всегда работа найдется.

– Значит, Смоляной тоже намерен превратиться?

– Он пока не решил. Пока что нам без него не обойтись. Но как только мы наберем команды на оба несокрушимых… – Лефтрин погладил планшир своего корабля – словно сына по голове потрепал. – Решать ему, – закончил он.

– Лефтрин, мы готовы, – сказал капитан Уинтроу.

И все-таки быстро не получилось. День выдался погожий, и с берега до нас доносился сладкий цветочный аромат, когда матросы прощались с Проказницей. Не обошлось без слез. Потом пришлось иначе закрепить канаты и якорные цепи, чтобы подвести носовое изваяние поближе к палубе Смоляного и чтобы можно было потом подобрать цепи. Я уже заметила, что торговцы очень бережливы. Думаю, они бы каждый клочок пеньки и парусины забрали, но трюм Смоляного не мог вместить всего.

Матросы Кендри неуверенно ждали на палубе. Изваяние тоже ждало, скрестив руки на мускулистой груди и хмуро глядя вокруг. Потом Кендри встретился взглядом со мной и вдруг, словно смутившись, втянул голову в плечи и попытался улыбнуться. Это выглядело более пугающе, чем когда он хмурился.

Мои друзья забрались ко мне на крышу надстройки. Команда Проказницы столпилась на палубе Смоляного. Янтарь плакала – не знаю почему. Носовое изваяние Проказницы протянуло руки и взяло с нашей палубы бочонок. В его руках он казался всего лишь большой кружкой. Проказница оглядела бочонок, потом вдруг, с неимоверной силой ударив большим пальцем, вышибла донышко, поднесла к губам и стала пить.

Все ее цвета сделались ярче, и она засияла как новенькая. Но при этом с каждой детали, сделанной из диводрева, посыпались краска и лак. Доски обшивки и планшир засверкали невиданным блеском.

Второй бочонок. Третий.

– Совершенному понадобилось куда меньше, – заметил Пер.

– Он был в отчаянии, – сказал Эйсын. – Если бы он не превратился, то умер бы. Наверное, потому из него и получились такие маленькие драконы. С той малостью Серебра он не мог превратиться в больших.

Проказница потянулась за очередным бочонком. Поймав мой взгляд, она подмигнула мне. Я покосилась на палубу. Осталось шесть бочонков. Я так и чувствовала источаемое Кендри волнение. Проказница выпила уже почти половину.

С каждым бочонком она слегка менялась. Ее лицо было уже не вполне человеческим. Доски, выточенные из диводрева, покрылись чешуей. Проказница взяла еще бочонок, и, когда она пила, раздался резкий треск. Проказница выронила пустой бочонок в реку и вдруг передернулась, как лошадь от укуса слепня.

– Берегись! – закричал капитан Лефтрин, но нам всем было некуда бежать, когда мачта Проказницы повалилась, как срубленное дерево.

К счастью для нас, мачта упала ближе к другому борту Проказницы. Реи, канаты и вся оснастка посыпалась с нее, словно сучья в ураган. Я скорчилась, прикрыв голову руками, но основная масса обломков миновала нас. Мачта с парусами обрушилась в воду, и течение поволокло ее прочь. Матросы засуетились, спеша высвободить такелаж Смоляного там, где за него зацепились обломки мачты, чтобы нас не утащило следом. Кто-то что-то кричал, кто-то рубил канаты топором, корабль содрогался, когда рухнувшая мачта пыталась увлечь его за собой. А когда я снова посмотрела на Проказницу, то увидела только обломки, кружащиеся в воде.

Потом обломки, сбившиеся в ненадежный островок, унесло вниз по течению. Сперва над ним возвышалась кормовая надстройка Проказницы, потом она медленно погрузилась в воду.

– Этак они весь фарватер забьют, – сказал кто-то, но я смотрела не туда.

Среди отдельных плывущих по течению обломков барахтался серебряный дракон, в два раза больше драконов Совершенного.

– Она тонет? – воскликнула Альтия голосом, полным боли.

И правда, драконица погружалась в воду. Ее огромная серебряная голова со сверкающими синими глазами еще немного продержалась над водой, потом скрылась из виду. Альтия закричала, бессильно простирая руки к воде.

– Погоди! – крикнул Брэшен.

Я затаила дыхание. Чувствовала, как бьется драконица под водой. Сначала она боролась с течением, потом отдалась на его волю. Оно увлекало ее все дальше. Я повернула голову, разыскивая взглядом место, куда ее несло. Река там была мельче, и вот во все стороны полетели брызги.

– Смотрите! – закричала я, показывая туда.

Над водой показалась голова, длинная шея, спинной гребень, и наконец неимоверным усилием серебряная драконица вырвалась на волю. Она распростерла огромные крылья, стряхнув с них воду, – и вода полетела вниз не каплями, а целыми потоками, будто из ведра. Драконица взмахнула крыльями, и я на миг испугалась, что она рухнет обратно в реку. Но она ударила ими еще раз и тяжело поднялась в воздух, вытащив из воды длинный хвост.

– Она летит! – закричала Альтия, и ее радость вторила радости, исходившей от драконицы, которая поднималась все выше.

– Я так горжусь тобой! – закричал Эйсын.

Все засмеялись, а драконица неуверенно затрубила в ответ.

– Не могу дотянуться! – заорал вдруг Кендри, и его отчаянный рев слился с радостным криком серебряной драконицы.

Его носовое изваяние силилось добраться до оставшихся бочонков на палубе Смоляного, и Кендри кренился все больше.

– Подвиньте бочки! – приказал Лефтрин, и все, кто был на палубе, бросились выполнять. – Быстро!

Я почувствовала, как напрягся Смоляной, когда Кендри навалился на него. От этого баркас тоже накренился, и бочонок, который перекатывал один из матросов, вырвался у него из рук, подкатился к фальшборту и треснул. Кендри подхватил бочонок и поднес ко рту, пролив Серебро на палубу Смоляного.

– Са, смилуйся! – охнул Лефтрин, но диводрево Смоляного впитало Серебро как губка, так что не осталось и следа; баркас слегка вздрогнул от удовольствия, но и только.

Остальные бочонки перекатывали аккуратнее. Кендри больше не наваливался на нас, и Смоляной выровнялся. С берега доносились крики, люди там показывали на Проказницу-дракона, которая приноравливалась летать над водой.

Когда Кендри взялся за четвертый бочонок, из Трехога к Смоляному подошла лодка.

– Примите конец! – крикнули из нее.

Никто и не подумал.

Маленькая женщина, с красным лицом и густыми черными волосами, встала посреди лодки:

– Вчера вечером в назначенный час произошло голосование. То, что вы делаете, запрещено Советом Удачного. Решение наложить запрет утверждено Советом Дождевых чащоб. Вы обязаны перестать делать это немедленно!