– Они здесь, чтобы отвести нас домой, – мягко проговорила Янтарь.

Она обняла меня за плечи, и я стерпела. Я обдумывала это слово – «домой». Для меня это будет вовсе не дом. Но вскоре я познакомлюсь с людьми, которые служат моей сестре Неттл, с теми, кого она отобрала и обучила. Я расправила плечи и пригладила волосы, однако непослушные вихры опять встопорщились. Элдерлингский наряд приводить в порядок не требовалось: он и так отлично выглядел на мне, сверкающий и безукоризненный. Когда мы подошли ближе к причалу, я заставила себя улыбнуться и помахала рукой. Пер взял меня за другую руку.

– Он бы гордился тобой, – шепнул Пер.

* * *

Кельсингра оказалась в точности такой чудесной, как Пер ее описывал, но ужасно утомительной для меня. Перед глазами все плыло и мешалось. По улицам гуляли празднично одетые Элдерлинги, живые и призрачные. Нас принимали с почетом, словно особ королевской крови (тут Пер напомнил мне, что я вообще-то и есть особа королевской крови). Чтобы защититься от Кельсингры, маги из круга Неттл держали свои стены поднятыми так высоко, что я их почти не чувствовала. Попыталась последовать их примеру, но, должно быть, остатки змеиной слюны еще бродили у меня в крови, делая меня более чувствительной к магии. Все красоты и чудеса Кельсингры не могли очаровать меня настолько, чтобы я согласилась терпеть постоянный гул голосов и водоворот миражей. Женщина по имени Клэнси, старшая среди магов, напоила меня чаем с мятой и валерианой, оставившим горькое, мрачное послевкусие. Как она и обещала, это помогло приглушить голоса.

Но одновременно чай вытащил из глубин души на свет мое горе. Даже во время пиров и увеселений, даже когда два дракона, бывшие Совершенным, потребовали встречи со мной, даже когда я произносила тщательно заученную речь, благодаря всех за мое спасение, слезы не переставали течь по моим щекам. Драконы сказали, что сохранят память о моем отце как о друге драконов и мстителе за них. Пока в небесах парят драконы, а в море плавают змеи, его не забудут. Они сказали, как им жаль, что они не смогли пожрать его тело, чтобы сохранить навеки его воспоминания. Услышав это, я так ужаснулась, что рассмеялась вслух. К счастью, драконы решили, что я радуюсь их желанию пообедать отцовским трупом.

Потом все закончилось, и я уснула. Но и тут мне не было покоя, далекие голоса продолжали донимать меня. И даже когда я переправлялась в маленькой лодке вдоль переброшенного на другой берег каната, в место, которое звалось просто Заречье, я слышала голоса и узнавала, что произошло с мостом, лежащим на дне под нами.

Там, в Заречье, маги помогали тем, кого звали «отмеченными». Они работали тут уже два месяца и, как мне рассказали, творили настоящие чудеса для этих людей. Считалось, что четыре женщины смогли забеременеть благодаря тому, что маги погладили их по животу и отворили там что-то. Молодой мужчина, умиравший из-за того, что больше не мог нормально дышать, исцелился и смог отпраздновать третий день рождения своего сына. И всеми этими прекрасными событиями, считали люди, они обязаны моему отцу, пожелавшему, чтобы сюда прислали магов.

Но теперь маги должны были уйти, потому что прибыла я. Мне выделили для отдыха прелестную комнату, где в стенах и потолке резвились рыбки. Мне было тошно смотреть на них. Король Рэйн и королева Малта пришли навестить меня в тот же день, когда Клэнси сказала им, что мы все больше не можем задерживаться в Кельсингре.

– Только благодаря чаю, которым я пою ее, она остается в здравом уме и не растворяется. Вы зовете это «утонуть в воспоминаниях». Если она задержится здесь дольше, то вовсе перестанет замечать происходящее наяву. Мы должны отвести ее домой.

– Вы отправитесь туда через колонны, как и пришли? – спросила королева Малта, и маги кивнули.

Любимый по-прежнему оставался Янтарь. Она сидела у моей постели, держа мою ладонь рукой в перчатке. От чая и с новой силой нахлынувшей тоски я опять невзлюбила эту женщину. Мне не нравилось, что она прикасается ко мне, но прикосновения помогали мне удержаться там, где я была. Лучше всего это удавалось Перу. Он был настолько невосприимчив к магии, что я могла спрятаться в нем. Но когда я поделилась этим с Клэнси, она нахмурилась и сказала, что так я вытягиваю его силы и могу ему навредить. С тех пор Клэнси не подпускала Пера ко мне.

– Би опасно путешествовать сквозь камни, – возразила Янтарь.

Клэнси, сохраняя ледяное спокойствие, сказала:

– Мастер Силы решила, что весь круг отправится с вами и проведет вас всех к Оленьему замку за один раз.

– Я против, – сказала Янтарь голосом Шута, а Клэнси ответила:

– Решать не вам и не мне. Завтра мы отправляемся.

Я с облегчением вздохнула и провалилась в сон, не удосужившись дослушать, как мои спутники прощаются с королевой и королем Элдерлингов. Скоро я увижу сестру. И Риддла.

Теперь я особа королевской крови. Мне это не слишком-то по душе. Я начинаю понимать, почему отец пытался оградить меня от этого.

Сквозь камни мы прошли благополучно. Но сначала было ужасное шествие к колонне, долгое прощание, бесконечный рев драконов в небесах – сплошная пытка. О, как напряженно я улыбалась, делала реверансы и благодарила всех! Умоляла, чтобы Пер был рядом, и нам разрешили. Я дала одну руку ему, другую – Клэнси, и мы прошли сквозь камень, словно бусины на нитке.

Но там, где мы вышли, нас уже ждали, и снова было торжественное шествие, а вечером должен был состояться праздник в нашу честь: пир, а потом музыка и танцы. Услышав об этом, я отчаянно вцепилась в руку Пера и, лишь когда он сказал: «Голова кружится», поняла, что делаю, и отпустила его. С другой стороны от меня был Риддл. Тут он вдруг встал между нами и положил одну руку на плечо Перу, а другую – мне. Нам обоим сразу полегчало.

В тот день произошло столько всего. Мне показали мою племянницу – торжественно, на возвышении в зале, и я сделала реверанс. У нее было крохотное красное личико, а одеяльце было расшито кружевом и жемчугом. Неттл выглядела очень усталой. Потом нам пришлось пить чай и закусывать в комнате, полной сильно надушенных благородных леди в удивительных нарядах.

Когда я пожаловалась на усталость, меня отвели в другую комнату и сказали, что она теперь моя. Там стоял старый шкаф, который сделал для меня Ревел, а внутри лежали мои старые вещи. Но когда вошла Кэшн и присела передо мной в реверансе, я закричала и расплакалась. «Ты не пострадала? Это правда ты?» – спрашивала я сквозь слезы; мне казалось, что наемники не могли оставить ее в живых. Кэшн тоже принялась всхлипывать, и тогда женщина, которая привела меня, пригрозила, что пошлет за лекарем, чтобы он унял нашу «истерику». Терпение мое лопнуло, и я выставила ее вон. Кэшн закрыла за ней дверь на засов, и мы плакали вдвоем, пока не смогли наконец перестать.