окруженной балюстрадой. У балюстрады стояли только Цзя Цзин и Цзя Шэ. За балюстрадой расположились женщины. Все остальные члены семьи, а также слуги остались за ритуальными воротами.

Все жертвоприношения подносили сначала к ритуальным воротам, где их принимали Цзя Син и Цзя Чжи и по старшинству передавали дальше до балюстрады. Здесь каждое блюдо принимал Цзя Цзин, передавая его Цзя Жуну, который как старший внук старшей ветви рода находился с женщинами за балюстрадой. Цзя Жун вручал его своей жене, которая в свою очередь передавала каждое блюдо Фын-цзе и госпоже Ю. Только возле самого жертвенного стола блюдо наконец попадало в руки госпоже Ван, которая подносила его матушке Цзя и помогала ей расставлять блюда на столе.

Когда все жертвоприношения были расставлены, Цзя Жун покинул женщин и занял свое место позади Цзя Цзина, но перед Цзя Цинем.

Теперь все расположились так, что члены рода, в состав фамильного иероглифа которых входил знак «вэнь» – «письмена», стояли впереди во главе с Цзя Цзином; затем стояли члены рода, в состав имени которых входил знак «юй» – «яшма», возглавляемые Цзя Чжэнем; и наконец остальных родственников, в имени которых ключевым знаком значился иероглиф «цао» – «трава», возглавил Цзя Жун.

Все стояли по своим местам, по старшинству, мужчины – на восточной стороне, обратившись лицом к западу, женщины на западной стороне, лицом к востоку.

Как только матушка Цзя бросила в курильницу щепоть благовоний и стала кланяться, все опустились на колени. Весь огромный зал, приделы храма, внутренние и внешние террасы и галереи, весь двор перед террасами замерли, и только видны были спины людей в парчовых одеждах с роскошными узорами, застывших в почтительном поклоне. Тишина нарушалась звоном колокольчиков и яшмовых подвесок у поясов да шуршанием сапог и туфель опускавшихся на колени и поднимавшихся людей.

Церемония вскоре окончилась. Цзя Цзин и Цзя Шэ отправились во дворец Жунго, чтобы там лично поздравить матушку Цзя с праздником, когда она вернется домой.

В комнате госпожи Ю на полу был разостлан красный ковер, на нем поставлена большая эмалированная жаровня на трех ножках из слоновой кости, украшенная извивающимися золотыми угрями из литого золота. Прямо напротив жаровни на кане лежала красная кошма, а на ней – подушка, какие подкладывают под спину, с узором, изображающим дракона. Рядом лежала высокая подушка для сидения, а около нее – шкурка черно-бурой лисицы. Тут же находилось еще несколько подушек для сидения из меха обыкновенной лисицы.

Матушку Цзя пригласили занять место на подушке, а рядом с нею посадили самых старших жен братьев ее мужа. На краю кана постелили отдельный матрац и предложили сесть госпоже Син.

На полу двумя рядами друг против друга поставили двенадцать стульев; на каждом из них лежала беличья подушечка, а внизу стояла жаровня для согревания ног. На стульях заняли места Бао-цинь и остальные родные и двоюродные сестры.

Госпожа Ю на подносе подала матушке Цзя чай, а жена Цзя Жуна поднесла чай другим женщинам, сидевшим рядом с матушкой Цзя. Затем госпожа Ю поднесла чай госпоже Син, а жена Цзя Жуна – остальным сестрам. Фын-цзе и Ли Вань стояли в ожидании приказаний.

Когда чаепитие было закончено, госпожа Син встала, чтобы прислуживать матушке Цзя. Матушка Цзя немного поболтала со своими невестками, а затем приказала подать паланкин. Фын-цзе торопливо подбежала к ней и помогла встать.

– Почтенная госпожа, для вас уже приготовлен ужин! – проговорила госпожа Ю, обращаясь к матушке Цзя. – Каждый год вы обещаете оказать нам милость и отужинать с нами, но всякий раз уходите, не выполнив своего обещания. Неужели в ваших глазах мы хуже этой девчонки Фын-цзе?

Фын-цзе только засмеялась в ответ.

– Идемте, бабушка, – сказала она. – Есть будем дома, не слушайте ее!

– Церемония жертвоприношений и так вас всех утомила, – подхватила матушка Цзя. – Зачем еще я буду вас утруждать? Тем более что я никогда здесь не кушала в такой день, а вы присылали мне угощение на дом. Сделайте так и сейчас! Не съем это угощение сегодня – оставлю на завтра, не смогу съесть завтра – съем послезавтра. Ведь так я смогу съесть больше, не правда ли?

Это было сказано таким тоном, что все рассмеялись.

– Ночью нужно послать людей хорошенько присматривать за курильницами, – распорядилась затем матушка Цзя, – да предупредить, чтобы были повнимательнее.

Госпожа Ю пообещала в точности исполнить ее приказание.

Матушка Цзя встала и направилась к выходу. Госпожа Ю забежала вперед и отодвинула для нее занавеску на двери. Другие служанки вызвали паланкин. Матушка Цзя села в него и отправилась во дворец Жунго, а госпожа Син и госпожа Ю вернулись обратно.

Паланкин вынесли на улицу через главные ворота дворца Нинго. На восточной стороне улицы, закрытой в этот день для прохожих, стояли музыканты и были выставлены регалии дома Нинго, а на западной стороне в таком же порядке расположились музыканты и красовались регалии дворца Жунго.

Вскоре паланкин поднесли к воротам дворца Жунго, которые были распахнуты настежь, миновали их и последовали дальше. Пройдя большую гостиную, сделали поворот на запад и здесь перед парадным залом матушка Цзя вышла из паланкина. В сопровождении толпы родственников она направилась в зал. Парчовые коврики и узорчатые ширмы сверкали как новые. Из курильниц струились волны ароматного дыма от благовоний, приготовленных из сосен, кипарисов и душистых трав.

Когда матушка Цзя заняла предназначенное для нее место, одна из старейших мамок дворца Жунго доложила ей:

– Почтенные госпожи пришли приветствовать вас!

Матушка Цзя торопливо встала, чтобы выйти им навстречу, но несколько пожилых ее невесток уже входили в зал. Они подхватили матушку Цзя под руки и усадили на место.

Все выпили чаю. После этого матушка Цзя проводила женщин до ритуальных ворот, а сама возвратилась в зал. К ней вошли Цзя Цзин и Цзя Шэ в сопровождении своих детей и родственников младшего поколения.

– Только без церемоний, – предупредила их матушка Цзя, – вы и так весь год усердно выполняли свой долг.

Справа мужчины, а слева женщины по очереди подходили к ней и кланялись, а затем все родственники в порядке старшинства заняли места в креслах, поставленных двумя рядами, и им были вручены новогодние подарки.

Мужчины и мальчики-слуги, женщины и девочки-служанки из обоих дворцов, тоже в соответствии с возрастом и званием, подходили поздравлять матушку Цзя и получали подарки: одни – деньги, другие – вышитые кошельки, третьи – золотые или серебряные слитки и т. д.

По окончании торжественной церемонии были накрыты праздничные столы, с восточной стороны которых сели мужчины, с западной – женщины. К столу были поданы