застава», а с 1954 года занимал (с перерывами) скромную, но тогда значимую штатную должность референта Комиссии Ленинградской писательской организации по работе с молодыми[2567]. Даже и в Москве, куда он, неугомонная натура, уезжал на несколько лет, С. не нашел себе другого места, кроме как руководство ЛИТО при Дворце культуры ЗИЛ.

Судя по письмам, эти растянувшиеся на десятилетия обязанности наставника, как и вообще столь глубокая погруженность в чужие рукописи, С. тяготили. Однако же судьбу не переменить, и, — говорит С. Довлатов, —

все-таки прославился он не стихами, а умением работать с молодежью, терпеливо и последовательно, шаг за шагом, невзирая ни на какую идеологическую конъюнктуру, превращать вздорных молодых людей с определенными амбициями и неопределенными способностями — в профессиональных поэтов[2568].

Он, — подтверждает Е. Кумпан, — был не только и не столько ментором, сколько «непревзойденным мастером, я бы сказала — гениальным провокатором, толкающим на творческий подход к обсуждению, к спору и размышлению»[2569].

Так и сложилось то удивительное образование, которое Л. Мочалов назвал «Глеб-гвардии Семеновским полком»[2570] питерской литературы: А. Кушнер, Г. Горбовский, Л. Агеев, В. Соснора, В. Британишский, Н. Королева, Н. Слепакова, А. Городницкий, Б. Рифтин, З. Эзрохи, М. Яснов, Р. Маркова, а под занавес, поближе к 1980-м, еще и С. Стратановский, В. Кривулин, О. Охапкин, В. Ширали — поэты уже совсем нового поколения и иных, казалось бы, ориентаций[2571]. Но, — сказал С. в одном из писем Т. Хмельницкой, —

всех нас объединяет одно: мы не устаем. Не устаем держать взятую нами высокую ноту. Не устаем быть щедрыми ни по отношению к миру, ни по отношению друг к другу. Не устаем интересоваться новым и новыми — посмотрите, как мы обросли, а во многом уже и срослись с теми, идущими вслед за нами! — мы не устаем принимать их как равных[2572].

Конечно, у каждого художника свой путь, и неудивительно, что самые сильные из учеников С. в урочный час отходили от своего учителя, а то и перерастали его, даже и то, что он в поэзии открыл вроде бы первым, делали в собственных стихах более ярким, запоминающимся, неповторимо «кушнеровским» или «сосноровским».

Так с учителями обычно и бывает. С. сполна осуществился в своих учениках, многим из которых была суждена куда более звонкая слава. Но и сам остался поэтом — не самым, быть может, крупным, но безусловно истинным.

Соч.: Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект, 2004 (Новая библиотека поэта); Семенов Г., Хмельницкая Т. Говорить друг с другом, как с собой: Переписка 1960–1970-х годов. СПб.: Журнал «Звезда», 2014.

Лит.: Кумпан Е. Ближний подступ к легенде. СПб.: Журнал «Звезда», 2005.

Семенов (Ляндрес) Юлиан Семенович (1931–1993)

С., тогда еще Ляндрес, был студентом, когда его отца, известного организатора газетного дела, арестовали (1952). Тем не менее С., который от отца не отрекся, удалось закончить вуз, и не какой-нибудь, а элитный Московский институт востоковедения (1954), откуда обычно выходили переводчики, дипломаты и разведчики, причем эти профессии нередко совмещались друг с другом.

Правда, назначение он получил не в МИД и не в ГРУ, а ассистентом в Московский университет, где преподавал пушту и получил еще один диплом, уже истфаковский. А на следующий год произошли сразу четыре судьбоносных события: молодой преподаватель женился на приемной дочери С. Михалкова, съездил в Афганистан — свою первую загранку, активно занялся журналистикой и собственную неблагозвучную, по мнению редакторов, фамилию сменил на нейтральный псевдоним.

Тогда же обнаружилась фантастическая трудоспособность С.: работая запоями, по 17 часов, он писал по двадцать, а случалось и по сорок страниц в день, так что трех-четырех недель на повесть вполне хватало. И тематический разброс, особенно поначалу, тоже был впечатляющим. Из вороха рукописей В. Кожевников выбрал для публикации в «Знамени» «Пять рассказов о геологе Рябининой» (1958) и еще один цикл, «Будни и праздники», о строителях железной дороги Абакан — Тайшет (1959), в печати появились повесть «Дипломатический агент» о русском дипломате-шпионе начала XIX века И. Виткевиче и (в соавторстве с тещей Н. Кончаловской) сборник путевых очерков «Чжунго нинь хао!»[2573], знакомящих советского читателя с жизнью в социалистическом Китае (обе 1959).

С. принимают в Союз писателей (14 сентября 1960), вводят в редколлегию журнала «Москва» (1962), «Будни и праздники» экранизируют (1961), а об антикультовой повести «При исполнении служебных обязанностей» (Юность. 1962. № 1–2), одним из героев которой стал сын полярника, расстрелянного Ежовым, заинтересованно пишут не только в советских газетах, но и во вражеском «Посеве» (3 июня 1962 года).

Успех нагляден, как вдруг беда: когда 19 ноября 1962 года на охоте от случайного выстрела погибает егерь Н. Осипов, подозрение в непредумышленном убийстве падает на С., и он, хоть и доказывает безуспешно свою невиновность, все же получает условный срок.

Другого эта история могла бы сломать. Другого, но не С.: он продолжает печататься, выдавая, — по язвительному замечанию А. Гладилина, — «свою продукцию на гора, как ударник коммунистического труда»[2574], а повесть «Петровка, 38» о доблестных муровцах (Москва. 1963. № 8–9) приносит ему уже и всесоюзную славу, подкрепленную бесчисленными переизданиями, а позднее еще и удачной экранизацией (1980).

В литературных кругах пошел, правда, слушок о связях С. с опекавшими его органами, и он вроде бы даже подтверждается тем, что после романа «Пароль не нужен» (Молодая гвардия. 1965. № 2–3) С. стал писать по преимуществу уже не о геологах или полярниках, а о разведчиках и контрразведчиках, то есть, — продолжает А. Гладилин, — «о храбрых рыцарях с холодной головой, чистыми руками и т. д.».

Эти слухи о конфиденциальных отношениях с госбезопасностью С. никогда не опровергал и в позднейших разговорах с западными журналистами охотно поддерживал шутками о своих то ли полковничьих, то ли генеральских погонах. Однако скорее всего права О. Семенова, дочь писателя, неустанно доказывающая, что ее отец не был ни тривиальным осведомителем (читай: стукачом), ни штатным сотрудником КГБ. Его миссия была в другом: став соловьем спецслужб, создавать, в противовес интеллигентским фобиям, светлые образы чекистов, и надо признать, что с этой миссией автор серии романов об Исаеве-Штирлице справился лучше, чем кто-либо из советских писателей.

Во всяком случае, уже в 1968 году на него обратил внимание Ю. Андропов, позвонил, похвалил, и начались, — рассказывает С., — встречи с Андроповым «в его кабинете, особенно по субботам пополудни»[2575]. Причем, — утверждает генерал-майор КГБ В. Кеворков, — «разведка занимала в их отношениях незначительное место. Для Андропова был очень ценен и важен общеполитический взгляд Семенова»[2576]. «Это, — сошлемся на мнение О. Семеновой, — был скорее интеллектуальный флирт просвещенного монарха с творцом»[2577].

Флирт, однако же, не только платонический. Перед С. открылись архивы, о допуске