— Сражаться мои младшие умеют, в том числе, и вместе, — успокаивающе отозвался Цяо Фэн. — Остальное приложится. Значит, принц Чу опасается внезапной атаки? Что бы нам не претворить его опасения в жизнь? Я, братец Шэчи с женой, далиские воины, мои старейшины, и ещё сотня-другая опытных бойцов могли бы устроить в лагере киданей знатный переполох.

— Как бы это нападение не захлебнулось кровью, — мрачно ответил ему великий старейшина Чэнь Гуянь. — Помни о предателе Мужуне, и его двух злодеях-союзниках. Тебе они, может, и не страшны, а вот всем остальным… — он недовольно покряхтел, вмиг напомнив собой ворчливого дедушку, отчитывающего непутёвого внука.

— Я попал под удар Божественного Пламени — техники Дин Чуньцю, — неожиданно продолжил он с тихой обреченностью. — Не знаю, можно ли теперь исцелить мою руку, — он выпростал из-под складок рваного плаща левую кисть — усохшую, и сильно покрасневшую.

— Пальцы не слушаются совсем, — печально добавил он. — Хорошо, что я сражаюсь правой рукой, иначе этот жалкий старик окончательно стал бы бесполезен.

— Когда мы вышвырнем киданей из Сун, я обязательно разыщу Соперника Яньло, и упрошу его помочь тебе, брат Чэнь, — с пристыженным видом уверил его глава Клана Нищих. — Но нам так и так придется сражаться со Стариком Синсю. Отчего бы не сделать это на наших условиях?

— Пожалуй, господин Чэнь прав, — почесал ус Хуа Хэгэнь. — Враг будет у себя дома, настороже, и многократно превосходить нас числом. Не думаю, что такое нападение окончится хорошо. Скорее, мы потеряем последних опытных бойцов из числа вольных странников, и уйдем ни с чем. Лучше уж встретить киданей в поле, при поддержке армии.

— Враг превосходит нас числом в четыре раза, — с сомнением сказал Дуань Юй. — Может, стоит вернуться к старому плану господина Хуа — отступить, чтобы воевать с киданями из засад и ночью? Их конницу мы повыбили в прошлой битве. Гнаться за нами они не станут — сорокатысячной армии и с места сдвинуться трудно.

— Если мы отступим, ляоская армия выморит все селения севера Шэньси, — сожалеюще кривясь, ответил Инь Шэчи. — Кидани угонят людей в рабство, разграбят их дома, и сожгут все, что останется. Я не смогу спать спокойно, зная, что допустил это.

— Бездумно бросаться на численно превосходящего врага — тоже не дело, — высказался Цюань Гуаньцин, как ни странно — без капли неприязни. — Может, применить старый трюк с пустым лагерем и засадой вокруг него? Погоды нынче стоят сухие и солнечные, огненная атака вполне может удаться.

— Елюй Нелугу известны все эти старые трюки, — с глухой тоской ответил Хань Гочжун. — Он изучал тактику именно по ним — хитростям, описанным в трудах Сунь У, Сунь Биня, Чжугэ Кунмина, Цао Мэндэ, и прочих полководцев древности. Из-за этого, атака с применением огневого оружия для него — неостановимый ужас, с которым невозможно бороться, а огненная атака после заманивания врага в лагерь, набитый вязанками хвороста — нечто простое и знакомое. Мы лишь потратим время впустую, готовя подобные уловки.

— Идея с обманом все же заслуживает внимания, — Шэчи также не был настроен высмеивать давнего недоброжелателя. — Если пустой лагерь чуский принц распознает, что насчёт «одалживания ста тысяч стрел[2]»? На суше этот трюк провернуть немногим сложнее, чем в водах Длинной Реки, особенно — ночью. Избавим их стрелков от боеприпасов — все лучше…

— Пропустите! Я сказал, пропустите! — речь юноши была прервана громким и до крайности обиженным воплем, раздавшимся снаружи шатра. — Я требую немедленно допустить нас до командующего армией! Мы — ученики секты Сяояо, и нам доподлинно известно, что наш старший — здесь, в войсках!

— Ученики Сяояо? Твоей секты, Шэчи? — недоуменно прищурился генерал Хань. — Когда это ты успел обзавестись младшими?

— Не обзаводился я, — оторопело ответил юноша. — Может, взглянем на них? Все равно, стоящих идей пока ни у кого не появилось.

— Почему нет, — пожал плечами полководец, и командно рявкнул, ненадолго оглушив всех участников совета:

— Часовые! Пропустить младших Сяояо!

Через мгновение, внутрь вошла примечательная восьмерка. Впереди двигался знакомый многим Сюэ Мухуа. За ним шествовал строгий чернобородый мужчина с цинем за плечом. Его сопровождал круглолицый и усатый детина в черном халате с белыми кругами, и с доской для облавных шашек наперевес. За ними шли трое в школярских одеждах, несущие в руках большую кисть для рисования, мерную линейку, и свиток из бамбуковых дощечек. Последними вошли изящный и тонколицый мужчина, вертящий в руках свежесорванный цветок, и самый странный из восьми — человек в наряде и гриме хуадань[3]. Губы его были старательно подведены помадой, брови — тенями, а лицо было щедро накрашено белилами и румянами. С его шелковым платьем и украшениями, странный незнакомец выглядел, словно направляющийся к сцене актер, что неведомо как заблудился, и очутился в войсковом лагере.

Ученики секты Сяояо

— Сердечно благодарю вас за то, что вы приструнили своих чрезмерно ретивых солдат, господин генерал — признательно вымолвил Сюэ Мухуа. — Да, мои младшие не очень-то известны на реках и озерах, но это ведь не причина гнать людей, с чистым сердцем предлагающих помощь!.. Кхм, — он смущенно прочистил горло. — Простите, я немного поддался раздражению. Позвольте мне представить моих братьев по учебе, — говоря это, знаменитый целитель гордо приосанился.

— Наш старший — Кан Гуанлин, известный как Одержимый Цинем, — он кивнул на чернобородого мужчину.

— Мой второй брат — Фань Байлин, Демон Шахмат, — круглолицый усач отвесил короткий поклон.

— Третий из нас — Гоу Ду, Книгочей, — мужчина со свитком вежливо кивнул.

— Четвертый мой собрат — У Линцзюнь, Увлеченный Рисованием, — им, разумеется, оказался школяр с кистью.

— Я сам — пятый ученик моего поколения, — с гордостью поведал Сюэ Мухуа. — Мои младшие — Фэн-Третий, Чудесный Ремесленник, Ши Цинфын, Любитель Цветов, и Ли Куйлэй, Знаток Оперы, — человек с линейкой, носитель цветка, и мужчина-хуадань поочередно поклонились.

— Мы все, ранее звавшиеся Восемью Друзьями из Ханьгу, открыто заявляем: мы — ученики Су Синхэ, Многомудрого Господина, — торжественно добавил доктор Сюэ. — Мы — третье поколение секты Сяояо.

— Помни девиз секты Сяояо! — внезапно раздался громкий голос от одного из сидячих мест рядом с генералом. Инь Шэчи,