— О, господин Тигровый Хвост, — полным отчаяния голосом сказала ему Теннесси, — у моего отца и у его товарищей много ружей там, на берегу реки. Идите, пожалуйста, к ним, у нас в лагере не осталось ни одного ружья. Умоляю вас, идите к ним! Вам всего лучше переговорить обо всем с самим полковником.

— Тигровый Хвост пойдет, куда он захочет и когда он сам захочет, а не тогда, когда ему приказывают! — гордо отвечал индеец, пожимая плечами. — Он хочет, чтобы ему дали виски сию минуту!

И он направился мимо изумленных девушек прямо в лагерь, где появление его до такой степени испугало чернокожих, что они все сейчас же разбежались в разные стороны.

Луизиана, сохранившая все-таки более хладнокровия, чем ее кузина, подозвала к себе чернокожего мальчика лет двенадцати и велела ему бежать как можно скорее до реки и позвать полковника.

Но Тигровый Хвост, внимательно следивший все время глазами за девушками, инстинктом краснокожего угадал все, что она говорила мальчику, и не успел тот пробежать и десяти шагов, как в ту же минуту в воздухе мелькнуло лассо, которое индеец выхватил из-под своего плаща, и опутанный ремнем негритенок упал на спину, не имея сил подняться. Вождь бросил угрожающий взгляд на девушек и повелительным тоном сказал им:

— Не вздумайте посылать еще кого-нибудь! Я сам пойду к белому вождю бледнолицых, когда придет время.

В эту минуту и Луизиана в первый раз в жизни почувствовала страх. Поступок краснокожего служил доказательством враждебных намерений индейца, очевидно умышленно выбравшего для посещения лагеря именно такой момент, когда начальника эмигрантов в нем не было. Вдруг послышался топот скачущих во весь опор лошадей, быстро приближавшихся к лагерю. Обращение Тигрового Хвоста моментально изменилось. Он подошел к лежавшему на земле мальчику, велел ему вставать и, снимая с него лассо, сказал:

— Хо, хо! Я только хотел испугать ребенка, но я не хотел делать ему ничего дурного!

Через несколько секунд к лагерю подскакали Ваш Карроль и Торнлей верхом на чудных мустангах, ведя еще двух лошадей в поводу. По тому, как сильно запыхались их лошади, видно было, что они летели во весь опор. Глаза старого траппера загорелись гневом, когда он увидал вождя семинолов, потому что бледные и взволнованные лица девушек красноречивее всяких слов говорили ему, что они пережили тяжелые минуты страха.

— Я был почти уверен в этом! — вскричал старый траппер, бросая на индейца такой взгляд, который заставил того потупиться. — Мне это пришло в голову сейчас же, как только я увидал привязанную к дереву лошадь. Что вам здесь нужно? Говорите!

Тигровый Хвост придал своему лицу самое кроткое выражение, какое только мог, и, показывая свою изукрашенную трубочку, сказал:

— Я пришел выкурить трубку мира с моим соседом, вождем бледнолицых.

— Зачем же попали вы сюда? — продолжал допрашивать Карроль. — Вы знаете, что полковник Магоффин работает на берегу реки, и вам совсем незачем было совать сюда ваш мерзкий нос и вступать в разговор с девушками. Я хорошо вас знаю, вы нарочно выбрали такую минуту, чтобы испугать женщин! Это ведь в вашем вкусе! Ну, а теперь можете убираться! Слышите, что я вам говорю, Тигровый Хвост? Убирайтесь сию же минуту! Уходите, а не то вам плохо придется!

Как ни была испугана Теннесси, но фигура индейского вождя, потупившего глаза и говорившего таким кротким, как будто даже робким голосом, показалась ей до такой степени смешною, что она весело расхохоталась. Нечего и говорить, как благодарили девушки так неожиданно явившихся к ним на помощь мустангеров, заставивших удалиться индейского вождя. А тот в это время, держа в руке свою знаменитую трубку, точно оливковую ветвь, медленными шагами направлялся к реке и скоро скрылся за деревьями.

— Ах, мистер Карроль, — говорила Теннесси соскочившему со своего мустанга трапперу, — вы себе и представить не можете, как мы вам благодарны и как мы обрадовались, когда увидели вас! Этот индеец так перепугал нас всех; он, вероятно, кончил бы тем, что обокрал бы нас, и прежде всего, конечно, забрал бы все оставшиеся в лагере ружья.

— Негодяй!

— Как вы думаете, придет он опять сюда? Мне кажется, я умру от одного страха, если только снова увижу его.

— О! Можете быть спокойны, сюда он больше не явится таким образом, — отвечал Ваш Карроль, — это мы берем на себя! Все эти индейцы одного поля ягоды, они грубо держат себя с женщинами, с безоружными, и трусливо бегут от вооруженного бледнолицего! Вы ведь и сами обратили внимание, как он изменился сразу, когда мы приехали.

— Смотрите, он идет сюда вместе с полковником, который мирно о чем-то беседует с ним.

— Не бойтесь, теперь он будет держать себя смирно и долго здесь не останется.

— А вы не уедете от нас?

— Нет, и мы сумеем заставить его держать себя прилично. Если бы вы знали, как мне хочется показать ему, до какой степени ненавижу и презираю как его самого, так и всех краснокожих!

— А как вы думаете, — спросил Эдуард Торнлей, разговаривавший в эту минуту с Луизианой, — не поехать ли кому-нибудь из нас им навстречу и не предупредить ли полковника, как он должен держать себя с этим негодяем?

— Да, это было бы не только полезно, но даже необходимо сделать.

— В таком случае я еду?

— Нет, вы оставайтесь здесь, а я поеду. Я думаю, что Тигровому Хвосту будет приятнее видеть меня, чем вас. А вы поболтайте с юными мисс, но только, пожалуйста, не покидайте их ни на минуту! — сказал Карроль, бросая Торнлею поводья лошади кофейной масти, а сам вскакивая на своего мустанга и уезжая галопом навстречу полковнику.

Глава XI

ДВОЮРОДНЫЕ СЕСТРЫ

— Как вы думаете, грозит нам какая-нибудь опасность? спросила Теннесси у Эдуарда Торнлея, когда Ваш Карроль уехал.

— В настоящую минуту вам нечего бояться, мисс Магоффин, — отвечал молодой человек. — До