тех пор пока индейский вождь видел только чернокожих невольников, которые стерегли лагерь, и вас, он был смел и дерзок, но теперь, увидя нас здесь и узнав, что у вас кроме полковника есть еще и другие защитники из белых, он не позволит себе ничего подобного. Краснокожий уважает силу и мужество, где бы ему ни пришлось столкнуться с ними. Потому-то я и не думаю, чтобы этот презренный Тигровый Хвост рискнул на вас напасть среди дня, так как знает, что вы можете дать ему сильный отпор и, кроме того, будете все время держаться настороже.

Теннесси облегченно вздохнула. Но она не знала, что Торнлей умышленно не сказал ей всей правды, не желая возбуждать в девушках тревогу раньше времени. Если бы он хотел сказать ей правду, то должен был бы предупредить ее, что скоро Тигровый Хвост явится ночью и постарается внезапным нападением взять то, чем он не мог бы завладеть днем хитростью или силой. Затем, желая дать разговору другое направление, он спросил:

— Как вы думаете, мисс Магоффин, понравится вам здесь, в Техасе?

— Если бы вы мне предложили этот вопрос час тому назад, я ответила бы вам, что мне здесь больше чем нравится.

— А теперь?

— А теперь, после того как нас так напугал этот ужасный индеец, эта страна утратила уже в моих глазах всю прелесть, и все очарование исчезло навсегда.

— По-моему, вы немного преувеличиваете, мисс.

— Нет, я нисколько не преувеличиваю то отвращение и тот ужас, который я только что пережила. Ответьте мне по чистой совести: можем мы считать себя здесь в полной безопасности и не бояться внезапного нападения краснокожих?

— О, этого вам пока нечего бояться, мисс. Мы предупредили вашего отца. Он строит теперь блокгауз и, как только выстроит его, обнесет место вокруг него палисадом. Тогда вам нечего уже будет бояться даже и в том случае, если бы на вас напали все индейцы сразу.

— А сколько времени нужно на то, чтобы выстроить все это и чтобы мы могли чувствовать себя в полной безопасности? — спросила Луизиана, до сих пор не принимавшая участия в разговоре.

— Блокгауз самое позднее дня через два будет приведен в такое состояние, что в нем уже можно будет защищаться от нападения врагов, — отвечал Торнлей, довольный, что может похвастаться своими познаниями в присутствии той, которая произвела на него такое сильное впечатление. — Ваш отец может перевезти вас всех туда хоть сегодня. Там вы будете чувствовать себя в безопасности хотя бы потому, что там производятся все работы и там, следовательно, всегда будут рядом все мужчины, которые защитят вас в случае нужды. Это место, признаюсь, совсем не годится для лагеря. Тут слишком много таких уголков, где могут скрываться враги, тогда как там никому не удастся незамеченным подкрасться к блокгаузу.

— Значит, вы все-таки думаете, что на нас могут напасть, и даже, может быть, сегодня?

— Нет, мисс, этого я не говорил. Я не думаю, что вам грозит опасность так скоро, потому что, как я уже вам сказал, защитники лагеря представляют такую силу, с которой надо считаться, и потом, вы будете держаться настороже. Индейцы никогда не нападают при таких условиях.

Разговор этот показался слишком серьезным и слишком продолжительным живой Теннесси Магоффин, к которой, как только миновала опасность, снова вернулось ее прежнее веселое настроение и природная беззаботность. И вот, желая дать другое направление этому скучному, по ее мнению, разговору, она сказала:

— Каких красивых лошадей вы привели, мистер Торнлей, и какая разница между ними и безобразными мулами, на которых вы приезжали вчера. Мне больше всего нравится эта кофейного цвета лошадка, я в жизни не видала ни одной лошади красивее ее. Как вы думаете, могла бы я на ней ездить?

— Сейчас я не советовал бы вам этого делать, мисс Магоффин, отвечал мустангер с сияющим от радости лицом. — Я ее всего только вчера укротил, и ее нужно все-таки еще немного объездить. Но я очень рад, что она вам нравится, потому что мой друг Карроль предназначил ее для вас. Что же касается другой лошади, то мне очень хотелось бы, чтобы она понравилась вашей кузине, и я почел бы себя в высшей степени счастливым, если бы она позволила мне предложить ей эту лошадь в подарок.

— А от имени кого собираетесь вы делать мне подарок, мистер Торнлей? — спросила девушка, вскидывая на него свои голубые глаза.

Торнлей покраснел до корней волос и, сильно конфузясь и робея, отвечал:

— Я хотел просить вас, мисс, принять эту лошадь в подарок от меня.

— А!

— И я и мой друг, мы оба обратили внимание, что вы не привели с собой верховых лошадей, и поэтому думали, что не сочтете это неделикатностью с нашей стороны… если мы… если бы мы осмелились… подарить вам… Неужели вы откажетесь принять их от нас в подарок? — закончил он свою речь, умоляюще глядя на Луизиану.

Луизиана снова подняла свои лучистые глаза на Торнлея и твердым голосом, совершенно спокойно сказала ему:

— Очень вам благодарна, мистер. Это очень любезно как с вашей стороны, так и со стороны вашего товарища, но вы так мало еще знаете нас, что с нашей стороны было бы большой неделикатностью принять от вас в подарок таких чудных лошадей. Думаю, вам не часто удается ловить таких мустангов, и, на мой взгляд, они должны стоить очень дорого.

— Самую большую им цену в наших глазах придавала надежда, что они могут вам понравиться и что этим мы доставим вам удовольствие. Кроме этих лошадей у нас в коррале еще целая сотня мустангов, которых мы теперь дрессируем и поведем затем на прогулку в Нэкогдочс. Согласитесь, пожалуйста, принять этих лошадей от нас в подарок, этим вы нам доставите большое удовольствие. Обе эти лошади прекрасно годятся под дамское седло. Крапчатая летит, как птица. Мне нужно будет проехать на ней еще раза два или три, а потом можно будет на ней ездить и вам.

— В таком случае я беру эту лошадь, мистер Торнлей, и очень-очень благодарю вас