позади меня никого не было, а теперь по моей спине разливается тепло. Волосы у основания шеи встают дыбом.

Девушка за прилавком считывает моё приложение сканером, и я убираю мобильник в сумочку. Пытаюсь набраться смелости, которая позволит мне развернуться и встретиться лицом к лицу с тем, кто, знаю, стоит там.

С тем, кого я не знаю.

Я имею в виду, я знаю его, но не знаю его? Если в этом есть смысл.

Парень не называл мне своего имени. Я знаю только, что почувствовала, когда обнимала его, горячего, жёсткого и…

Жёсткий — не в плохом смысле.

Утыкаюсь взглядом в массивную стену груди, прежде чем начинаю своё путешествие на север. Этот неулыбчивый рот. Этот римский нос. Глаза, прикрытые очками, без сомнения, слишком настороженные для такого молодого человека.

Он не может быть намного старше меня. Может быть, примерно лет двадцати пяти?

— Привет.

Парень колеблется, прежде чем произнести:

— Привет.

Я оглядываюсь вокруг, приподнимая брови.

— Что ты здесь делаешь?

Должно быть, его послал Ной. Должна ли я доверить этому парню бейсбольную карточку?

Подождите. Ной доверил ему двадцать тысяч долларов?

— Я здесь из-за карточки?

Ах, значит, он делает своему другу одолжение. Имеет смысл. Тем не менее, послать сообщение с предупреждением, было бы неплохо.

Я отступаю в сторону, чтобы парень мог сделать заказ, но он этого не делает. Просто дёргает головой влево, в сторону столика в углу.

Затем он идёт, а я следую за ним, глядя на его широкую спину, ткань футболки полностью облегает его тело. Его волосы выглядят влажными, и от него великолепно пахнет, как будто он только что из душа.

— Ты только что тренировался в спортзале?

Он кряхтит, садясь.

— Что-то в этом роде.

Хорошо…

Парень снимает солнцезащитные очки, его внимательный взгляд останавливается на ожерелье у основания моей шеи. На моих губах. На сумочке, которую я положила на стол.

— Ой! Карточка! — Понятно, что он хочет получить то, зачем пришёл.

Гигант ёрзает на месте, пока я достаю карточку Дженкинса. Его ноги такие длинные, что едва помещаются под маленьким круглым столом. Не могу себе представить, как он помещается в машине.

Осторожно кладу футляр с карточкой в центр стола, но парень не тянется к ней.

Он ничего не делает.

Так. И я делаю то, что делаю, когда нервничаю и не уверена в себе: я болтаю.

— Не помню, чтобы ты был таким социально неловким в «Плате» в субботу.

Его губа дёргается. Рот плотно сжат. Нижняя губа выглядит мягкой, но потрескавшейся, как будто парень часто её облизывает, и нуждается в бальзаме. Что парни знают об уходе за кожей и пилинге губ? Ничего.

Отвожу взгляд от его пухлых губ и смотрю ему в глаза.

Они тёмные, странного оттенка. Не янтарные и точно не карие. Понятия не имею, как их описать.

Мне нужно, чтобы он заговорил. Чтобы начал разговор. И, чёрт возьми, мне, наверное, не следовало давать ему бейсбольную карточку, пока не удостоверюсь, что у него есть деньги.

— Плати, — в шутку говорю ему. — Ты же не хочешь, чтобы Ной разозлился, что ты облажался?

Ещё более тягостное молчание заставляет меня начать ёрзать на безбожно непрактичном стуле, спинка которого слишком прямая и ужасно неудобная.

— Этого не произойдет.

О?

— И почему же?

— Я Ной.

Что?

— Тебя тоже зовут Ной?

Основываясь на моих обширных знаниях языка тела, по его раздувающимся ноздрям могу сказать, что парень хочет закатить глаза. Он разочарован мной, это совершенно очевидно.

— Нет. Не «тоже Ной». Я единственный Ной.

— Не понимаю. — У этого парня тоже два прозвища?

— Тот парень, с которым ты встречалась у полицейского участка, мой друг, Базз.

Мой рот открывается и закрывается, как у рыбы, и я захлопываю его, замолкая на мгновение.

— Не понимаю, зачем лгать. Ты преступник? — Чёрт, а что, если наличные, которыми он расплатился, были украдены? Горячие, так они это называют? Он в бегах? Могу ли я попасть в тюрьму? Что, если полиция отследит серийные номера на купюрах и выследит меня?!

Я замечаю, что группа из трёх старшеклассников наблюдает за нами, а Ной — если это его настоящее имя — сутулится на сиденье, натягивает обратно солнцезащитные очки и надвигает козырёк бейсболки на глаза.

Вау. У этого парня явно есть проблемы…

— Я не преступник. — Его голос низкий, ровный, контролируемый.

— Но определенно лжец.

Парень сжимает челюсть, его лицо приобретает неприятный оттенок красного.

— Ты что, не слышала, что я сказал? — спрашивает он. — Я тот, кто покупает твои карточки.

Я смотрю на него. В глаза, которых больше не увижу. На мокрые волосы под бейсболкой. На красные щёки и шею. На изгиб его губ.

Любому другому человеку было бы всё равно, что он не пришёл сам, чтобы забрать карточку. Может быть, кого-то другого даже не волновало бы, что он не представился должным образом в клубе, не потрудился поправить меня, когда я назвала… Как там звали его друга? Когда я при всех назвала Базза Ноем.

Базз тоже не поправил меня. Вот урод.

Я смотрю ещё немного, сердце бешено колотится. Щёки, уверена, такие же красные, как у Ноя.

Ной.

— Я чувствовала, что… — мы соединялись.

Поладили, взаимодействовали на другом уровне, чем просто сделка между двумя людьми. А в клубе? Тогда я тоже что-то почувствовала.

Притяжение. Искры.

Так глупо. С чего бы такому парню захотеть такую девушку, как я? Без сомнения, я совершенно не в его вкусе, если он тусуется с кем-то вроде этого засранца Базза и других здоровенных парней в клубе, похожих на фитнес тренеров.

— Что почувствовала? — Он делает паузу. — Скажи.

Мой рот открывается — нет, зияет. Сказать? Дьявол, нет, я не