ответственность за то, чтобы белый человек стал хозяином (в отличие от "последователя" коренного населения), он защитил своего отца, объяснив, что правящая идеология того времени была основана на заботе о выживании и что существовала искренняя вера в то, что раздельное развитие обеспечит будущее белого человека: "Вскоре стало очевидно, что равных условий не будет, если все активы окажутся у одного меньшинства. Поэтому развитие должно было быть раздельным, но неравным. И тогда это стало не только аморальным, но и практически неосуществимым".

Но TRC не согласилась с аргументом, выдвинутым многими корпорациями, что они боролись в искусственной и жестко регулируемой среде. Мысль о том, что апартеид был для них бременем, повышая стоимость ведения бизнеса и подрывая базу профессиональных навыков, была отвергнута. Критики бизнеса, в частности АНК, утверждали, что, напротив, бизнес добился богатства, власти и доступа благодаря "дискриминации и угнетению чернокожего большинства".

Этому вторит профессор из Стелленбоша Сампи Терребланш, который заявил: "Бизнес должен открыто и безоговорочно признать, что структуры власти, лежащие в основе господства белой расы и расового капитализма на протяжении 100 лет, были таковы, что белые незаслуженно обогащались, а люди, не являющиеся белыми, незаслуженно обеднели". Терребланш утверждал, что это влечет за собой сговор между различными слоями общества "для создания условий, которые ведут к систематическому совершению грубых нарушений прав человека. Это способствует возникновению экономической и политической структуры, культуры и системы, которые порождают и поощряют определенные модели поведения".

Еще более ярко это проиллюстрировал так называемый "супершпион" апартеида Крейг Уильямсон, который ранее выступал на слушаниях по вооруженным силам:

Наше оружие, боеприпасы, униформа, транспортные средства, радиостанции и прочее оборудование были разработаны и предоставлены промышленностью. Нашими финансами и банковскими операциями занимались банкиры, которые даже выдавали нам секретные кредитные карты для тайных операций. Наши капелланы молились за нашу победу, а наши университеты обучали нас военному делу. Наша пропаганда велась средствами массовой информации, а наши политические хозяева раз за разом возвращались к власти с постоянно растущим большинством голосов.

КИП разделила категории виновности корпораций на причастность первого, второго и третьего порядка. К примерам первого порядка причастности к апартеиду она отнесла горнодобывающие компании, поскольку этот сектор помогал разрабатывать и проводить в жизнь политику апартеида (например, трудовое законодательство). Ко второму порядку относились банки, оказывавшие услуги государству, зная, что эти услуги способствуют репрессиям. К третьему порядку причастности относились предприятия, которые не торговали с государством, но действовали в "расово структурированном контексте общества апартеида".

Однако в отчете TRC говорится, что не все предприятия можно обвинить в коррупции, поскольку многие из них финансировали оппозиционные партии и движения сопротивления апартеиду:

Однако вопрос о вовлеченности третьего порядка подчеркивает тот факт, что нынешнее распределение богатства (которое в значительной степени сосредоточено в руках белых) является результатом предпринимательской деятельности, которая велась в условиях системы апартеида, благоприятствовавшей белым. Это служит противовесом заявлениям представителей бизнеса о том, что апартеид нанес им ущерб, напоминая о том, что белый бизнес накапливал (иногда огромные суммы) богатства, несмотря на этот предполагаемый ущерб.

КИП пришла к выводу, что между бизнесом и правительством действительно существовали особые отношения, и в различных материалах утверждалось, что африканерский бизнес пользовался особым доступом. В руках нескольких компаний была сосредоточена "подавляющая экономическая мощь" и "огромные возможности для переговоров" с государством, которые они могли бы использовать более активно для проведения реформ.

Английские корпорации заявили TRC, что правительство Национальной партии часто относилось к ним враждебно, а компании Anglo American и South African Breweries заявили, что стали жертвами системы.

Страховая компания Sanlam, считающаяся африканерским бизнесом, признала, что ее происхождение могло повлиять на ее отношения с правительством после 1948 года. Терребланш утверждает, что фаворитизм африканеров постепенно сменился системой патронажа, особенно когда бизнес был кооптирован в военно-промышленный комплекс.

Во время слушаний TRC АНК прямо обвинил Рембрандта, а также Sanlam и Volkskas Bank (позднее Absa) в том, что они были "ключевыми игроками в Broederbond", близкими доверенными лицами и советниками "политических лидеров государства апартеида".

Хотя не все предприятия получали равные выгоды от апартеида, "трудно не прийти к выводу, что в период с 1910 по 1994 год правительство и бизнес (несмотря на периодические разногласия и конфликты между ними) сотрудничали в создании экономики, выгодной белым", - говорится в заключении КИП. Бизнес способствовал укреплению власти, привилегий и богатства белых, одновременно помогая поддерживать структуры лишений, дискриминации, эксплуатации и бедности чернокожих. Бизнес был частью менталитета белой Южной Африки", - говорится в отчете КИП.

Мог ли бизнес сделать больше, чтобы противостоять апартеиду и добиться политических перемен? После показаний Руперта на этот вопрос попытались ответить Рошолт и ряд других представителей КИП. Несколько компаний признали, что можно было сделать больше. Однако Рошолт добавил: "Утверждать это сегодня - значит применять совершенное видение ретроспективы, привилегию, недоступную человеку в то время".

КИП столкнулась с двумя противоположными мнениями, когда пыталась ответить на сложный вопрос: есть ли у бизнеса моральная роль, которая выходит за рамки его обычной деятельности и включает в себя определенные социальные обязательства?

В своем заявлении Sanlam ответила отрицательно:

Любые представления о том, что бизнес мог бы выступать в роли наблюдателя за правительством в том, что касается нарушений прав человека, абсолютно нереальны и должны быть развеяны. Бизнес не мог действовать таким образом в прошлом и не сможет в будущем... Правительство настолько могущественно и доминирует, что деловая организация будет серьезно рисковать своими перспективами успеха, скрещивая шпаги с политиками".

Экономист Энн Бернштейн согласилась с этим мнением и заявила, что бизнес по своей сути не является моральным существом, и от него нельзя ожидать, что он будет действовать как таковой:

Корпорации не являются институтами, созданными для моральных целей. Это функциональные институты, созданные для выполнения экономических задач (производство товаров и услуг и т. д.). Это их основное предназначение. Они не являются институтами, призванными продвигать в мире ту или иную форму морали. Для выполнения этих целей существуют другие институты. Это, конечно, не освобождает отдельных людей внутри компаний от морального выбора, но это уже другой вопрос.

Жизнь, - пояснил Бернстайн, - это "не игра в мораль", и добавил, что бизнес приспособился к тогдашней Южной Африке, обеспечил рабочие места, создал инфраструктуру, невольно развязал демократические узы и помог создать платформу для роста после 1994 года.

Но в своем окончательном анализе КИП не согласилась с этим и пришла к выводу, что бизнес играл центральную роль в поддержании южноафриканского государства во время апартеида: "Некоторые предприятия, особенно горнодобывающая промышленность, участвовали в разработке и реализации политики апартеида.