Надо отдать должное командиру, что, несмотря на все кусающие несчастья, выпавшие на него (точнее несущиеся за ним), бежал он быстро, используя в движении индивидуальный медицинский пакет, успевая им залечивать раны.

Пакеты скоро закончились и Герр офицера, несмотря на трехэтажную ругань и нежелание стать обедом, растерзали в считанные мгновения. Довольное урчание диких животных, поедающих мясо командира, негативно подействовало на настрой в команде людей. Многие из них, предвидя плачевный исход, перестали активно сопротивляться и решили просто слиться.

К этому времени запас бутылок с горючей жидкостью у рядовых закончился. Заградительное пламя погасло, и оставшиеся хищники ринулись на солдат. Бойцы, вяло защищаясь, падали разорванными на части и последними словами проклинали бестолкового Рубцоффа, оставившего брешь в строю. Ведь через эту лазейку косолапый добрался до своей цели и, разрушив строй, предрешил исход боя.

Они неистово сетовали в предсмертных муках, посылая к трупу виновника негативные смайлы. Не затупил бы он, и удача была на стороне солдат. И медведь, как обычно, стоял бы в стороне, не замечая пламени, и ждал свою добычу, постепенно сгорая в огне. Мертвое тело «опростоволосившегося» под воздействием неподвластной всем земным законам магии смайлов, дергалось и выписывало различные кульбиты. Олицетворяя собой немую пантомиму всех тех изощренных пожеланий, что были отправлены в его адрес.

Итак, капризная фортуна в этот раз отвернулась от немцев. Предоставив полуживым, недожаренным и недострелянным хищникам возможность сытно поживиться откормленными здоровенными боевиками.

Не помог умирающим и подоспевший на выручку Дип, потративший свои выстрелы из фаустпатрона на Кирилла. Окруженный животными, он спел песенку «Дер кляйне Тромпитер» про Орленка на немецком языке, и последовал на респаун за своими сослуживцами. Но залюбовавшись на лесное правосудие, мы совсем забыли о собаке, как это неосмотрительно сделали выжившие животные и Карина. Это пес, кстати, изначально и привел за собой погоню диких хищников к немецкому лагерю. В самый нужный момент, когда вся команда, была занята навязанным им кем-то «запрещенным смайлом» занятием.

Не дожидаясь пока «победители на данной локации» залижут раны, Аф молнией метнулся сначала к обгоревшему уже совсем не свирепому медведю, оборвав у хозяина испанских предгорий последнюю ниточку жизни на шее. Затем по очереди задрал двух из оставшихся в живых хромых иберийских волков, которые не успели даже толком огрызнуться.

Потом, принюхавшись к окружающей обстановке, поводя по сторонам ушными локаторами на макушке, неспешно отправился к колонне автомашин, где с удовлетворенным тихим рычанием перегрыз железные наручники на руках хозяйки! Девушка села, удивленно уставившись на своего верного помощника.

— Ай да Аф! Вот молодчина! У тебя, что ли в пасти, кроме зубов и лекарственного языка, еще и ножовка по металлу имеется? Откуда ты взялся в игре? Разве нормальные собаки бывают такими необычными?

Аф ничего не ответил, просто мигнув исподлобья зеленоватым светом в глазах, принялся за свое любимое занятие — вылизывание, то бишь излечение от всех хворей глупой хозяйки.

После процедуры собачьего массажа языком, оба направились в рощу орешника, где вознамерились найти своего попутчика. Кирилл, вскоре был обнаружен за рощей, лежащим в воронке, без сознания и умирающим.

Ранений на нем не счесть, просто удивительно, как его молодой организм еще продолжал цепляться за жизнь, видать, сказывалась принятая накануне микстура регенерации. Медицинской сумки у девушки с собой снова не было, ее отобрали немцы сразу, вместе с остальными вещами. Поэтому Карина умоляюще посмотрела на своего пса.

— Афуля, ну, пожалуйста! Помоги ему тоже! — видя, что пес в ответ фыркает и мотает головой, добавила: — Ну, ради меня.

Собака наклонила голову на один бок. Затем, немного подумав, нерешительно принялась за работу. Через минуту она молча отошла от раненого и, грустно глядя в глаза Карине, улеглась к ней на ноги. Одного беглого взгляда опытного врача было достаточно, что состояние больного стабилизировалось, смерть ему больше не грозила, но из комы он выйдет не скоро.

— Песик, ну ты что остановился? Мы же не сможем дальше идти, пока не сойдет дебафф и он не придет в себя.

— А вы никуда больше и не пойдете! Не дергайся! Руки за голову! Быстро! — раздался строгий голос из-за спины.

В затылок уперся холодный ствол автомата…

День ХХ, июнь 1939 года, окрестности озера Светлояр, СССР.

Телега всю дорогу скрипела пронзительным писком. Николай Фомич на обратном пути из села Лобачи не переставал себя корить, что не захватил с собой плошку с топленым жиром. Сейчас бы смазал ось колеса и наслаждался летней ночной тишиной. А так все птички певчие, все соловушки лесные за километры, услыхав «как поет не смазанная телега» сразу замолкали. Только вдалеке играла с кем-то в прятки кукушка, талдыча спрятавшимся: «Куку! Куку!». Ее-то посторонние шумы нисколько не тревожили.

Заснуть под эту какофонию не получалось. Лошадка у Фомича была хоть и престарелой, но умной. Без всяких карт и компасов знала все дороги к дому и уверенно трусила к месту своей постоянной дислокации и кормовой базы, предоставляя водителю ослабить вожжи и отправиться в царство Морфея.

Однако, повизгивание не прошедшего техническое обслуживание транспортного средства мощностью в одну лошадиную силу и полная луна над головой, отбивали охоту спать. Сказочное существо «Дрема», со своей огромной оглоблей для «выключения сознания», в этот раз решил не приходить, намекая, что в таких условиях он отказывается работать.

Николай лежал на подсыпанной в телегу соломе и смотрел на раскинувшиеся над головой звезды, обрамленные движущимися кромками темного леса. В последнее время все чаще стали одолевать его невеселые мысли.

Ему уже довелось разменять пятый десяток, а детей они с женой так и не нажили. Уже не за горами старость и немощь, кто же будет помогать по хозяйству? У соседей вон, по десятку, а то и более помощников подрастает. Есть кому на старости лет и ковшик квасу подать, и краюшку хлеба преподнести. А у них с Марьюшкой, как был пустой двор, так и остался. Не слыхать там ребячьей щебетни и их радостного смеха.

Сельчане поговаривали, что не нужно было отворачиваться от Бога. Он, мол, за грехи наши так наказал всех. А куда деваться? Когда к власти пришли Большевики, то церковь объявили вне закона. Агитаторы призывали отбросить религиозные предрассудки и мрак невежества. Проповедуя атеизм, коммунизм, силой загоняя всех в колхоз. Инакомыслящих поначалу было много, но репрессии быстро выкосили их ряды. Пришла новая крепкая власть. Власть рабочих и крестьян!

Свергли царя, разогнали кровопийц помещиков и капиталистов. А раз так — иди паши теперь за Советскую власть! Ее ж кормить надобно. Если не хочешь снова горбатиться на барина, то будь добр, отдай весь хлеб до последнего зернышка. А служители церкви, самые что ни есть пособники старых порядков. Их нужно безжалостно истреблять. Вот ведь как все повернулось! И не помолишься даже, не рискуя стать врагом народа.