Я выглянула и замерла. Шакаленко бегом направлялся к своей машине, припаркованной возле парадного входа. Я, проклиная свою узкую юбку, на глазах у совершенно обалдевшей секретарши ворвалась в пустой кабинет, вскарабкалась на довольно высокий подоконник и спрыгнула вниз, едва не сломав каблук.

Моя машина стояла совсем рядом. Шакаленко уже добежал до своей иномарки цвета спелого баклажана и тронулся с места. Я за ним. Мне было очень интересно, куда это так спешит пан спортсмен? Может быть, предупредить кого-то?

Я решила покататься с ним. Пока мы катили по шумным центральным улицам, мне удавалось остаться незамеченной. Дальше начались сложности. Шакаленко направлялся в самый отдаленный, так называемый спальный район Тарасова. Здесь я ориентировалась с трудом, приходилось держаться к нему совсем близко. В конце концов Шакаленко затормозил у невзрачного питейного заведения и вошел внутрь. Я заперла машину и кинулась следом. Оглянулась и поняла, что потеряла объект преследования. В полутемном зале почти никого не было, все столики свободны, Шакаленко нет нигде.

Я заказала кружку пива и спросила у барменши: — Девушка, у вас тут туалет есть?

— Вон в ту дверь, направо, — лениво произнесла она, ткнув пальцем в дверь, которую в полумраке я не заметила.

Я быстрым шагом направилась туда, осматриваясь по сторонам. Было довольно темно, то ли экономили, то ли перегорела лампочка.

Я храбро ступила в полосу тьмы и почувствовала, что за моей спиной кто-то есть. Оглянуться я не успела, чьи-то пальцы вцепились в мою шею.

— Что тебе надо, сука? — произнес кто-то шепотом.

Я попыталась было вырваться, но пальцы еще крепче сжали мою шею.

— Не рыпайся. Кто тебя послал?

В голове моей со скоростью света мелькали обрывки картин, услужливо нарисованные воображением. Я, молодая, красивая и совершенно мертвая с синими пятнами на шее. Бр-р. Сообщение в разделе криминальной хроники: «Скандально знаменитая журналистка Ольга Бойкова найдена сегодня задушенной в одном из злачных мест». «Тайна, убившая журналистку», — представился мне заголовок из какой-нибудь бульварной газетенки. Это придало мне силы, я неожиданно приподняла ногу и резко пихнула в ту сторону, где предположительно находился пах того, кто держал меня за шею. Я угадала! Пальцы разжались, душитель ойкнул, ругнулся и шлепнулся на пол. Я сунула руку в сумочку, где лежал пистолет-зажигалка, замечательная подделка, смахивающая на настоящий. Подарок одного знакомого.

— Пристрелю как собаку, — почему именно как собаку, не знаю, вырвалось чисто рефлекторно. — Подняться, вперед на свет.

Мужик вышел на свет, и я узрела бледного Шакаленко.

— Урод, душитель хренов!

— Сама виновата. Откуда я знал, что это ты? — огрызнулся Шакаленко.

— Хватит финтить, я свою визитную карточку передавала тебе в офисе.

— Можно подумать, я твою фамилию запомнил, в подпитии я был. Морду твою запомнил, а как звать — нет.

— А убегал чего? — спросила я, все еще не опуская пистолета.

— Нервы! Думал, кредиторы долги выбивать пришли.

— Ладно врать-то, я ведь там написала, по поводу чего пришла.

Шакаленко махнул рукой. Мол, чего тебе объяснять, все равно не поверишь.

— Чего надо-то? Я, по-моему, все вам вчера рассказал, больше ничего не знаю.

— Значит, так, Артем Тарасович, предупреждаю, что я заявила о вас в милицию, следователю, который ведет дело о похищении Вассермана.

Конечно же, я блефовала.

— А ты, значит, не из милиции? А ксивой размахивала, как знаменем, — усмехнулся Шакаленко. — На понт взяла. Вот дурак, купился… Ладно, я к похищению твоего Вассермана никакого отношения не имею. Был я там и правда три раза.

— А соврал почему? Учти, у меня свидетели есть, которые подтвердят, что ты трижды приходил к Вассерману, а один раз даже скандалил с ним. Колись. В любом фильме говорится, что только чистосердечное признание смягчает участь, — произнесла я, присаживаясь на подоконник.

— Пойдем в кабинет, поговорим по-человечески, стоя такие вещи не рассказывают, — проговорил он, засовывая руку в карман.

— Эй, ты не балуй, я не шучу, буду стрелять, — буркнула я, потрясая пистолетом.

— Дура, я за ключами, — ответил он, вынимая связку ключей. — У меня тут запасной аэродром, это моя забегаловка, только никто не знает об этом.

Мы прошли по темному коридору в самый конец и остановились у освещенной тусклой лампочкой железной двери. Артем повозился с замками и открыл дверь. Мы оказались в просторной комнате, окна которой выходили на пожарную лестницу, по ней можно было незаметно спуститься вниз и выйти через проходной двор на соседнюю улицу. Удобно.

В комнате стоял потертый диванчик, два офисных стула, стол, компьютер и большой сейф, выкрашенный коричневой краской.

Я уселась на диванчик. Одной рукой сжимая пистолет, другой достала из сумочки диктофон.

— Я жду объяснений, причем правдивых, — произнесла я, нажимая кнопку диктофона.

— Я действительно был там несколько раз, предпоследний мы с Вассерманом ругались. Мне нужны деньги, много денег…

Короче, я нашел покупателя на яйцо Фаберже, вернее, на то, которое было у меня. Я уже знал тогда, что это подделка, но мне очень нужны деньги. Я пришел к Вассерману и попросил, чтобы он подтвердил покупателю, что это подлинный Фаберже.

— Это же мошенничество, статья, — констатировала я, закуривая.

— Ну и что? Если со мной проделали такую штуку, почему мне нельзя?.. — огрызнулся он. — Утопающему, знаете ли, все равно, каким образом быть спасенным. Я пообещал Вассерману десять процентов от суммы, предлагал ему всевозможные варианты. А он встал в позу… Короче, у нас дело чуть до драки не дошло. Я знал, что он один раз уже такую штуку проделывал, попытался его шантажировать.

Ну, короче, он меня выгнал и сказал, что в милицию заявит. Я со злости покрушил кое-что из мебели, вот и все. Ушел я бешеный, про яйцо забыл. Вернулся на следующий день, оно мне срочно нужно было. Дверь мне никто не открывал, я толкнул, она распахнулась. Вошел внутрь, а там бардак натуральный. Нашел яйцо, я в прошлый раз видел, куда он его положил. Думал, ограбление. Ментов вызывать не стал, побоялся, что тетка, которая к Вассерману приходила, про наш скандал расскажет, меня потянут. Мне сейчас только уголовщины не хватает… Вот и все. Ничего я больше не знаю.

Да, а мне-то казалось, что я на верном пути. Самоуверенность до добра еще никого не доводила.

— Артем Тарасович, скажите, а вы ничего подозрительного не заметили, когда поднимались к Вассерману в квартиру?

— Нет, там никого не было. Это точно, никто не спускался. Я бы заметил. Правда, когда во двор въезжал, чуть с «Опелем» не столкнулся. Он как бешеный из двора выскочил. Вот и все.