герой Крымской войны, вернувшийся в Британию после атаки легкой бригады[108], сменил полк с одиннадцатого гусарского на второй полк конной Королевской гвардии. Когда пришло время выбирать слугу из солдат нового полка, Палмер счел, что рядовой Смит обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы служить «камердинером джентльмена»[109].

Служба при Палмере, который не только был героем войны, но и готовился унаследовать титул ирландского баронета, давала Джорджу множество привилегий. Должность камердинера избавляла его от участия в строевой подготовке и казарменных обязанностей, в том числе всеми презираемого несения вахты. Он ел в офицерской столовой, где лучше кормили и иногда давали вино. Когда Палмера избрали в парламент, Джорджу приходилось все чаще покидать казармы и погружаться в закрытый мир загородных домов, охоты и государственных дел. По долгу службы Палмер часто путешествовал и проводил много времени в семейных поместьях в графстве Мейо. Сопровождая Палмера, Джордж повидал Ирландию и богатое убранство ее замков и особняков. А в 1862 году Джорджу, сыну простого сапожника из Линкольншира, посчастливилось побывать в Париже.

Годом раньше Джордж поступил камердинером к другому офицеру своего полка – капитану Томасу Нейлору Лейланду. Лейланд так высоко ценил своего «солдата-слугу», что, когда женился и сменил назначение, поступив в Денбиширский йоменский полк, попросил Джорджа уйти из второго полка и сопровождать его[110]. Джорджу предстояло принять серьезное решение, но здравый смысл уже давно подсказывал ему, что его карьера в армии подошла к концу. Лейланд предлагал Джорджу достойное жалование и должность, которая считалась самой престижной в иерархии домашних слуг наряду с должностью дворецкого и повара. Его жалование составило бы от двадцати пяти до пятидесяти фунтов в год, вдобавок он получал военную пенсию в размере одного шиллинга и полутора пенсов в день. Мужчина средних лет из рабочего класса едва ли мог рассчитывать на более выгодное предложение.

Девятнадцатого марта 1862 года, за месяц до своего сорокатрехлетия, рядовой Джордж Смит стал мистером Смитом. Он попрощался с однополчанами, казармами и полком, где прошла вся его жизнь, и отправился сопровождать Томаса Нейлора Лейланда в Париж, где тот сделал предложение своей невесте Мэри Энн Скэрзбрик в британском посольстве. Затем молодожены поехали в свадебное путешествие по Франции.

Примерно в конце 1861 года Рут и Джордж решили обосноваться в Найтсбридже, недалеко от Гайд-Парк-Хауса – роскошного особняка Лейланда, похожего на дворец и знаменитого своей коллекцией произведений искусства. Особняк располагался в районе, который был хорошо знаком Рут, недалеко от казарм и в двух шагах от дома брата Джорджа, Томаса, который также вышел на пенсию и стал сапожником, продолжив семейную традицию. Джордж, как и его дочь Энни, скорее всего, редко виделся с семьей, поступив в домашнее услужение, и разлука с женой и детьми, а также прощание с прежней, привычной жизнью в армии сказались на его психологическом состоянии. У камердинеров оставалось довольно много свободного времени на чтение и раздумья. Дела семейные и полковые Джорджа больше не отвлекали, и, вероятно, он много размышлял о том, о чем думать совсем не хотелось, – о безвременной смерти четверых своих детей.

Тринадцатого июня 1863 года капитан Лейланд согласился стать распорядителем на кавалерийских скачках Денбиширского йоменского полка в Рексеме. Скачки были крупным развлекательным мероприятием. В программу входил грандиозный банкет для офицеров и их жен. Накануне вечером кавалеристы и гости прибыли в город и разошлись по квартирам. Хозяин Джорджа остановился в офицерском доме, а Джорджа поселили в пабе «Слон и замок», в одной комнате с другим слугой Лейланда. Позднее тот вспоминал, что перед тем, как погасить свет и лечь спать, Джордж вел себя как обычно и казался «довольно веселым». Наутро, между семью и восемью часами, слуга окликнул Джорджа и напомнил, что пора вставать. «Все в порядке, я не сплю», – отвечал Джордж, но так и не удосужился встать с постели. Прошел почти час, но Джордж по-прежнему не спускался к завтраку. Хозяйка поднялась наверх и, к своему потрясению, обнаружила, что у камердинера Лейланда «перерезано горло в самой ужасающей манере опасной бритвой, которая лежала тут же со следами крови». К тому времени, когда Джорджа обнаружили на полу «в одной рубашке и кальсонах», он был уже мертв[111].

Так день, который должен был пройти за веселым спортивным состязанием, был омрачен шокирующим, зловещим событием. Когда Томасу Нейлору Лейланду сообщили ужасную новость, тот немедленно бросился на место происшествия и «был сильно потрясен» увиденным. Однако, чтобы не отменять скачки, коронеры собрались в тот же день и вынесли вердикт: «самоубийство, совершенное в момент временного умопомешательства путем нанесения смертельных ран бритвой»[112]. В отчете коронеров также содержится намек на то, что Джордж злоупотреблял алкоголем – после увольнения из армии он действительно пристрастился к спиртному.

Несмотря на случившееся несчастье, в тот день Лейланд явился на скачки, хотя едва ли наблюдение за лошадьми доставило ему большое удовольствие.

Позднее он оплатил все расходы на похороны Джорджа.

Мы точно не знаем, как Рут с дочерьми отреагировали на известие о смерти Джорджа. Ясно лишь, что двухлетний Фонтейн остался без отца. Военную пенсию выплачивать прекратили: в середине девятнадцатого века вдова еще не имела права получать пенсию покойного мужа. Так буквально в одночасье семья Джорджа Смита осталась без средств к существованию. Теперь можно было рассчитывать лишь на жалование Энни и ее сестры Эмили.

Из-за сложившейся ситуации Рут с маленькими детьми вполне могла бы очутиться в работном доме, но, что удивительно, этого не случилось. В следующем году Рут вернулась в дом, где Смиты уже жили в 1851 году: № 29 по Монпелье-плейс. Здание находилось в респектабельном районе Найтсбридж, где селились семьи среднего класса. Для Рут и ее семьи Найтсбридж к тому времени стал родным[113]. В доме было три этажа, подвальная кухня и кладовая, на первом этаже – гостиная, как и полагается среднему классу. Это было самое благоустроенное жилье, которое когда-либо занимала семья Смит. И крайне маловероятно, что Рут могла позволить себе арендовать такой дом без посторонней помощи. Должно быть, Лейланд после смерти Джорджа выплатил вдове камердинера то, что осталось от его квартального жалования, а с учетом трагических обстоятельств, возможно, накинул и кое-что сверху – работодатели часто оказывали вдовам подобную поддержку. Рут мудро распорядилась полученными деньгами и последовала примеру многих своих соседей: сняла большой дом и стала сдавать комнаты. Поскольку в подвале имелась полностью оборудованная кухня и судомойня, Рут брала стирку на дом: это обеспечивало дополнительный доход.

Доступные цены на жилье и близость к особнякам Найтсбриджа делали Монпелье-плейс и соседние улицы настоящим раем для домашней прислуги. Согласно переписи населения, в 1860–1870-е годы здесь селились преимущественно