– Успокойся, дорогая моя, – попыталась урезонить ее мать. – Мистер Тиндалл не был настолько близок нам, чтобы вся наша семья облачалась в траурные наряды. Конечно, Эбби будет носить черное платье, сколько положено, и не станет выезжать вместе с нами... И мы не будем устраивать в первые два-три месяца шумные приемы, но и только. Думаю, этого будет достаточно, чтобы выразить наше почтение к горю бедной девочки и памяти ее отца, а в остальном ты и не заметишь, что что-то изменилось. И, уж конечно, ты не пропустишь ни одного летнего бала у твоих друзей!

Белинда, уже успевшая возомнить самое худшее, тотчас утешилась и даже немного пожалела Эбби.

– Уж лучше бы умер отец Фанни и Кэтрин! Тогда они бы не стали ездить с нами повсюду, а черные платья придали бы им немного стройности!

– Увы, милая, наши желания не имеют никакого значения для провидения, – отозвалась миссис Эварт, ничуть не удивившаяся своеобразному высказыванию дочери. – Сейчас мы должны быть особенно приветливыми с Эбби, надо предупредить Фанни и Кэтрин, чтобы не приставали к ней со своими поучительными беседами! А еще необходимо прочесть завещание викария Тиндалла, оно пришло вместе с сообщением о его смерти. Мне очень хотелось бы знать, что он оставил дочери моей бедной сестры!

Белинду тут же охватило любопытство, и она пошла в дом вслед за матерью.

* * *

Эбби была еще в том счастливом возрасте, когда слезы приносят облегчение. Первые два дня она рыдала, пока не ослабела от слез настолько, что приглашенный встревоженным мистером Эвартом доктор счел нужным давать страдалице усыпляющую микстуру так часто, как это было возможно без опасности для ее здоровья.

После Эбигейл с трудом могла вспомнить эти тягостные дни. Как только она немного пришла в себя, постаралась проводить как можно больше времени в своей комнате, чтобы не беспокоить родственников своим несчастным видом, но миссис Эварт едва ли не силой заставляла ее спускаться на первый этаж, конечно, когда у Эвартов не было гостей.

Новость о смерти отца маленькой племянницы Эвартов быстро распространилась среди соседей, сочувственные письма каждое утро появлялись на серебряном подносе дворецкого, а наиболее близкие друзья сочли своим долгом нанести Эвартам визит и ободрить бедняжку.

Эбби, в поспешно сшитом черном платье, начинала плакать, едва только кто-нибудь заговаривал с ней о ее потере, и мисс Перри с неодобрительным видом отошла от девушки, когда поняла, что Эбби не слышит ее столь тщательно подобранных слов.

Мистер Лонгсдейл лишь молча взял мисс Тиндалл за руки и несильно сжал их, давая понять, что он рядом и сожалеет о том, что не может вернуть ей радость. Белинде вдруг показалось, что сейчас Лонгсдейл обнимет Эбби, и ее сердце еще больше ожесточилось против кузины. «Хитрая маленькая бестия! Даже свое горе она использует, чтобы обольстить мужчин! Вчера молодой Киллиан прислал ей цветы и новый роман, а сегодня Лонгсдейл вот-вот прижмет ее к своей груди! Она просто невыносима!» – Белинда отошла к окну, чтобы выражение лица не выдало ее мыслей, и решила позже поговорить с матерью о дальнейшей судьбе кузины.

Эварты уже знали, что преподобный Тиндалл не завещал дочери почти ничего, кроме своей библиотеки. Даже дом был предоставлен ему приходом и теперь должен перейти к новому викарию. Добросердечный посол, дед Делии Сноуорд, в благодарность за безупречную многолетнюю службу на благо церкви и личную дружбу с викарием Тиндаллом посчитал необходимым добиться, чтоб мисс Тиндалл получала небольшую пенсию, но до тех пор, пока вопрос не улажен, Эбби могла располагать лишь очень незначительной суммой. Опеку над мисс Тиндалл ее отец умолял взять на себя ее дядю, если миссис Эварт не будет иметь возражений, на что викарий искренне надеялся.

Белинда считала, что ее кузине следует покинуть гостеприимный дом Эвартов и начать жить собственной жизнью.

– Она ведь может пойти в гувернантки или учительницы пения! – жаловалась Бел матери вечером, когда визитеры уехали. – Неужели я все время должна смотреть, как она заманивает в свои сети мистера Лонгсдейла!

– Твой мистер Лонгсдейл давно должен был объявить о своих намерениях! – с досадой ответила ей миссис Эварт. – Его поведение предосудительно, мисс Перри уже говорила мне о том, что в твое отсутствие он премило проводит время в обществе сестер Хедвич! К счастью, они вот-вот уедут! Лучше тебе забыть о нем, дорогая, этот человек не будет тебе хорошим мужем, он чересчур легкомыслен и дорожит своей свободой больше, чем своими чувствами!

Расстроенная Белинда ушла рыдать в свою комнату, а миссис Эварт попыталась осторожно поговорить со своим супругом относительно дальнейшей судьбы племянницы. К ее огорчению, мистер Эварт решительно был настроен заботиться об Эбби до тех пор, пока она не выйдет замуж, и собирался даже выделить ей приличное приданое.

– Сейчас девочка не в состоянии говорить о важных вещах, но позже, через неделю или две, когда она немного оправится, я объясню ей, что она всегда может рассчитывать на нашу поддержку и ей совсем не обязательно получать пенсию.

– Но, дорогой мой, разве мы можем отобрать часть средств у нашей девочки, чтобы отдать их Эбби, которую мы еще так мало знаем?

Мистер Эварт с неудовольствием взглянул на жену.

– Вы иногда поражаете меня своей холодностью, миссис Эварт. Эбби – чудесная девочка, на ее долю выпало уже так много огорчений, неужели ее семья отвернется от нее теперь? Конечно, я могу позволить себе закрепить за ней определенную сумму, особенно если не стану больше давать денег мистеру Уивингу! И хочу напомнить вам, что Эбби – ваша племянница, а не моя, будьте же и вы с ней поласковее!

Миссис Эварт не осмелилась сказать супругу, что Белинда подозревает Эбби в стремлении увлечь мистера Лонгсдейла. Имя этого джентльмена неизменно вызывало на лице мистера Эварта недовольную гримасу, он был уверен, что Лонгсдейл – неподходящая партия для его дочери, и только опасение, что Белинда своими истериками сделает жизнь невыносимой, мешало ему отказать Лонгсдейлу от дома и запретить дочери о нем думать.

Как ни странно, человеком, который лучше других мог утешить Эбби, оказался мистер Реймз. Он приходил через парк от мисс Перри и подолгу беседовал с мисс Тиндалл.

Он говорил на привычном для нее языке священнослужителя, теми же самыми словами отец утешал ее, когда умерла миссис Тиндалл, и Эбби с признательностью выслушивала незатейливые речи добряка и соглашалась вести себя разумнее и не предаваться отчаянию слишком бурно, этого не одобрил бы Господь и родители мисс Тиндалл, взирающие на нее с небес.

Мисс Перри, наблюдающая с террасы за прогуливающимися по дорожке Эбби и Реймзом, многозначительно посмотрела на миссис Эварт.

– Кажется, ваша племянница заставила моего родственника вновь почувствовать себя молодым, вы не находите?

Миссис Эварт положила ложечку на блюдце и посмотрела в сторону, указанную подругой.

– Жаль, что он беден и она бедна, – в задумчивости произнесла она. – В остальном я не вижу никаких препятствий для этого брака.