— Весьма здравое суждение. Это тоже посоветовала ваша подружка из Мельбурна?

— Нет, — с улыбкой ответила Элен, — до этого я дошла собственным умом.

— Тем ценнее приобретенное знание.

В комнате повисла напряженная пауза, в течение которой Элен и Марк не мигая смотрели друг другу в глаза.

— Тогда почему же вы не пришли сегодня на сеанс? — нарушил тишину Марк.

— Я неважно себя чувствую. Видимо, простудилась, гуляя вечером по набережной. Сыро, промозгло… Сегодня с утра трещит голова и… — Элен шмыгнула носом, демонстрируя в доказательство своих слов волшебным образом появившийся насморк.

— А почему вы не позвонили?

— Извините. — Элен поджала губы. — Я забыла. Из-за проклятой головной боли совершенно ни о чем не могу думать. Простите.

— Ничего страшного, — заметив ее искреннее раскаяние и взволнованность, успокоил ее Марк.

— Вы приехали только поэтому?

— Да. Нет. То есть… я хотел узнать, все ли с вами в порядке.

— Как видите, все в порядке. Так что если вы спешите, то… — Элен вскочила с кресла, выражая готовность проводить неожиданного гостя до порога.

Однако Марк не торопился покидать мягкое кресло.

— Если вы не возражаете, я еще немного у вас задержусь. Сегодня пятница. Впереди два выходных…

— Неужели у вас нет планов на вечер? Свидание с женщиной, дружеская попойка в пабе?..

— Я абсолютно свободен сегодня, — расплывшись в улыбке, ответил Марк.

— Ну, тогда… что вам предложить выпить?

Марк поднялся с кресла и, подойдя к Элен, обнял ее и прижал к груди так крепко, что она едва не пискнула от сдавливающей боли.

— Элен, ты же простужена, позволь мне за тобой поухаживать. — Он ласково провел ладонью по ее каштановым волосам, затем начал перебирать пальцами локоны, словно играя с ними в кошки-мышки.

Элен закрыла глаза, чтобы ничто не мешало ей чувствовать Марка.

Он аккуратно отбросил прядь волос с ее щеки. В следующее мгновение Элен почувствовала горячие губы и влажный язык на своей щеке, затем он обжег ушную раковину… Элен вздохнула, когда Марк сжал губами мочку ее уха, пощекотал ее языком и слегка сдавил зубами.

— Я знаю, что тебе сейчас надо, — прошептал Марк ей на ухо.

Элен обхватила руками его за талию, затем попыталась расстегнуть ремень.

— Не угадала, милая. — Марк отстранился и улыбнулся.

— Как?

— Элен, ты простудилась. Я доктор. Моя святая обязанность — позаботиться о тебе.

— Вот именно, Марк. — Элен снова приблизилась к нему и запустила руки под пиджак.

…Ее пальцы нащупали бугры мышц на его спине, и Элен охватило страстное желание впиться ногтями в вспотевшую от долгого занятия сексом спину Марка… Возникшая перед глазами картинка настолько поразила ее воображение, что Элен ощутила дрожь в коленях и тепло, исходившее откуда-то снизу живота и разливавшееся по всему телу.

— Будь хорошей девочкой, Элен. Не балуйся, — с иронией произнес Марк. — То, что тебе сейчас требуется, — это чашка горячего молока с медом и постельный режим.

— Мм. — Элен облизнула пересохшие губы. — Может быть, начнем со второго?

Она стянула с Марка пиджак и начала медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Однако ставшие вдруг неуклюжими пальцы никак не могли справиться с упрямыми маленькими пуговичками.

Марк сделал шаг назад и, словно в поисках спасения или какого-либо укрытия, окинул гостиную изучающим взглядом.

— О, у тебя даже есть камин? — Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.

Бронзовые часы возвышались на каминной полке. Значит, Элен все-таки обманула его, заявив, что избавилась от всех подарков тайного поклонника.

— Марк, какой к черту камин?! Иди же ко мне, — прошептала она.

Элен провела языком по его груди и обхватила губами правый сосок. Марк уже из последних сил сохранял самообладание и спокойствие. Элен пощекотала языком напрягшийся бугорок, затем сделала несколько круговых движений, сводя Марка с ума от удовольствия. Когда она немного отстранилась, Марк разочарованно вздохнул, но Элен вовсе не собиралась прекращать игру. Заглянув в потемневшие от страсти глаза Марка, она вновь опустила голову и принялась за левый сосок.

— Элен, пожалуйста, прекрати, я ведь не железный. Если ты сейчас же не остановишься, то…

— Я не желаю останавливаться.

— Элен! — Марк сам поразился, из каких глубин его сознания вырвался этот строгий и грозный крик.

Элен тут же замерла и ошарашенно уставилась на Марка.

— Милая, тебе необходим покой. Можно, я разведу камин? Правда, я давненько не практиковался, — словно заранее извиняясь, предупредил Марк. — Поможешь, если я что-то стану делать не так?

— Хорошо. — Элен выжала из себя улыбку.

Пока Марк возился с дровами и бумагой, она принесла из спальни два больших пледа и несколько подушек, которые раскидала на ковре перед камином.

Бумага вспыхнула, затем робкие языки пламени начали облизывать поленья. Потянуло дымом.

— Иди ко мне. — Элен призывно похлопала ладонью по подушке рядом с той, на которую уселась сама.

— Подожди, Я, кажется, обещал разогреть тебе молоко с медом?

— Марк, какое молоко? Я отлично себя чувствую. Пара твоих поцелуев — и я вообще забуду о том, что у меня простуда.

— Так не пойдет. Забыть не значит вылечиться. Где у тебя кухня?

Элен вздохнула, но все же объяснила, где кухня.

Марк убедился, что огонь не погаснет в его отсутствие, и отправился на кухню.

Ярко-оранжевые и красные флаги взметались в камине, составляя причудливые композиции, меняющиеся как в калейдоскопе. Элен завороженно смотрела на горевшие поленья и раскаленные угли. Как в детстве, когда отец колдовал у камина и они с мамой грелись у огня…

— Держи, милая. — Марк появился настолько неожиданно, что Элен вздрогнула, едва не расплескав из протянутой им кружки молоко. — О чем думала?

— Я?.. Ни о чем… Просто смотрела на огонь.

— Да? Тогда почему ты улыбалась?

Элен пожала плечами.

— Не знаю.

— Что ж, буду считать, что это по моей «вине».

Элен широко улыбнулась.

— Конечно, Марк. Я тебе очень благодарна за все… за то, что ты сегодня рядом. Хотя ты и…

— Хотя и не поддаюсь на все твои соблазны? — Марк усмехнулся.

Элен отпила из кружки и блаженно прикрыла глаза.

— Сто лет не пила молоко с медом, — призналась она. — В детстве я его терпеть не могла, а когда покинула родительский дом и уехала в Сидней, уже некому было греть его для меня. Самой же всегда было не до того. Учеба, работа… О таких маленьких радостях жизни пришлось забыть.