Быков тоже практически ни с кем не общался. Урок не прошел для Джейн даром, и она предпочитала находиться рядом с Майклом, чтобы не вызывать в нем новых приступов ревности. Время от времени Быков ловил ее просящие взгляды и едва заметно кивал либо прикрывал глаза, давая понять, что не собирается нарушать уговор.

Исповедь Джейн лишила его иллюзий, избавила от сентиментальных чувств, но не отвратила от нее. Судя по всему, она попала в сети опытного афериста еще совсем девчонкой, будучи наивной и безответственной. Теперь опрометчивость выходила ей боком, так что ее можно было только пожалеть. Чем, собственно говоря, Быков и занимался. Недавняя любовь сменилась сочувствием, что ни в коей мере не отменяло стремления помочь американке, попавшей в беду. Шовкун, понятия не имевший об этих обстоятельствах, расценил поведение Быкова по-своему, и переубедить его не представлялось возможным.

Чужие секреты хранить труднее, чем собственные, однако все же приходится…

Быков вздохнул и потрогал загноившуюся ссадину на боку, который ободрал, когда забирался в лодку после затянувшегося купания. Находясь посреди океана, нужно быть предельно осторожным. Раны, постоянно разъедаемые солью, не заживали, на коже то и дело появлялись нарывы, вызванные раздражением от морской воды. Поврежденные пальцы саднило. От нехватки витаминов и полноценного питания кружилась голова. Непрерывная качка сопровождалась постоянным, входящим в привычку подташниванием. Вынужденное соседство с неприятной публикой держало нервы в изматывающем напряжении.

Все это угнетало само по себе, не говоря о трудностях и испытаниях любого длительного плавания. К счастью, погода ни разу серьезно не испортилась, если не считать тех нескольких дней, когда слегка заштормило и четырехметровые волны раскачивали чайку, словно пробуя ее на прочность. Она оказалась устойчивой и непотопляемой, как и обещал Шовкун. Пояс из камыша не подвел, а воду, перехлестывавшую через борта, дружно вычерпывали специально прихваченными ведрами. Правда, все содержимое «Редкой птицы» успело промокнуть, отсыреть или даже испортиться. Не помогали даже непромокаемые пакеты. Сухари превратились в несъедобное соленое месиво.

Чего-чего, а соли в океане хватало!

— Клюет? — раздался голос за спиной.

Это был Майкл, решивший продемонстрировать чувство юмора, а заодно и наладить испорченные отношения.

— Нет, — ответил Быков коротко и почувствовал себя глупо.

Впрочем, промолчи он, получилось бы не умнее.

— Вон же рыбы! — азартно воскликнул Майкл, указывая на сверкающую поверхность, вспоротую полутораметровыми телами с оранжевыми гребнями. — Дорады, если не ошибаюсь. Они очень вкусные. Я ел пару раз. Мне понравилось.

Совсем рядом с носом мелькнул золотистый хвост, и рыбина, глиссируя по водным склонам, промчалась дальше.

— Не мешай, — попросил Быков.

Чтобы привлечь дорад, он стал бросать перед собой куски раскрошенного пенопласта. Он помнил, что непуганые океанские рыбы отличаются неуемным любопытством. Резвящиеся вокруг чайки рыбы не стали исключением. Стая шла параллельным курсом, возникая то справа, то слева по борту.

Увидев прямо под собой изящную синюю тень, Быков нанес удар гарпуном. Дорада вынырнула вне пределов досягаемости, вильнула хвостом и снова ушла на глубину. Ее сменила вторая, атаковавшая белые обломки. Едва завидев светло-оранжевый плавник, Быков повторил выпад.

— Есть! — азартно воскликнул Майкл. — Ух ты! Красавица!

Быков положил древко гарпуна поперек борта, поднатужился, налег всем телом и приподнял рыбу, неистово извивающуюся на острие. Ее товарки бросились врассыпную, как будто спугнутые предсмертным воплем, не слышным для человеческого уха.

— Есть! — прохрипел он, осторожно приподнимая гарпун.

Но не тут-то было. Метрах в десяти от носа возник вытянутый обтекаемый силуэт и с невероятной скоростью заскользил навстречу чайке. Из воды высунулась трехметровая бежевая туша с широкой молотообразной головой, ткнулась в добычу, сорвала ее с наконечника и плюхнулась обратно в воду, чтобы тотчас пропасть в ней.

Все, что успел Быков, это выругаться, когда на гарпун кинулась следующая рыба-молот, привлеченная запахом свежатины. У нее не было характерного акульего плавника на спине, предупреждающего о приближении хищницы. Просто сквозь поверхность прорвалась живая глянцевая торпеда, вырвала из рук Быкова гарпун и сгинула.

Как по волшебству, чайка оказалась в окружении мелких акул, стремительно кружащих у самой поверхности. Было их не меньше десятка. Завершив вираж, каждая начинала новый заход. При этом они не сталкивались и не мешали друг другу, подобно планетам с точно рассчитанными траекториями и орбитами.

— Поели жареной рыбки, называется, — с досадой произнес Быков.

— В другой раз повезет, — пообещал Майкл и саркастически добавил: — С рыбалкой, не с Джейн.

— Пошел ты! — беззлобно огрызнулся Быков.

Он не испытывал к Майклу Чернову настоящей ненависти. Скорее, это было презрение и брезгливость. Отвернувшись, он сделал несколько глотков теплой воды, чтобы не перегреться на солнце и не получить тепловой удар.

— Хватит дуться, — сказал Майкл. — Хочешь, обрадую?

— Давай, — буркнул Быков. — Если сумеешь.

— Через неделю мы должны пройти между Кубой и Гаити, Дима. Оттуда до Ямайки рукой подать.

— Скорей бы.

— Никогда не торопи время, Дима, — наставительно сказал Майкл. —  Это все равно, что подгонять собственную смерть. Нужно радоваться жизни. Каждому дню, каждой минуте.

— Тоже мне, проповедник нашелся, — огрызнулся Быков.

— Я вижу, ты все не можешь простить мне той шутки, Дима? Или дело в чем-то другом? Может, тебе Джейн что-нибудь наболтала? Признавайся.

— Ей, знаешь ли, не до разговоров было. Она перепугалась до смерти. Я думал, утонет, так ей плохо было.

— Ну такой благородный рыцарь, как ты, конечно, не дал бы ей погибнуть. А, Дима?

— Оставил бы ты меня в покое, — попросил Быков.

Майкл хмыкнул и отошел. Правда, его тут же сменил Гена, взобравшийся на носовую скамью. В руке у него был… пистолет.

— Ты рехнулся? — спросил его Быков.

— Расслабься, — отмахнулся Гена. — Раз рыбалка не задалась, будем охотиться.

— Подстрелим рыбку, — пообещал Толян, тоже вооруженный пистолетом.

Присоединившийся к ним Вадик ничего не сказал, а только смерил Быкова уничтожающим взглядом.

Это походило на дурной сон. Океан, походивший на мерно колышущийся зеленоватый кисель… растекшийся желток солнца… застывшие облака… и парни с пистолетами в руках.

— Если при досмотре у нас найдут оружие, то всех арестуют, — сказал Быков. — Обвинят в терроризме, в пиратстве, бог знает в чем еще.

— Что ты вечно паришься, вечно всем недоволен? — спросил Вадик, повернув к нему свою круглую голову. — Ты всех уже заколебал, Димон. Не суйся, куда не просят.