А дальше события стали нарастать, как снежный ком, катящийся с горы. Этой же ночью прискакал единственный оставшийся в живых от конного разъезда, что патрулировал дальние подступы. Тимур оказался хитрее — он навел переправу выше лагеря по Тереку и вышел к небольшой крепости Терки, занятой татарами.

Крепостишка была так себе — фактически сторожевой пост с небольшим гарнизоном.

Ночью отряд горцев вскарабкался на крепостные стены и тихо снял часовых. Спящих татар вырезали и практически без потерь заняли укрепление. Конный разъезд ордынцев как раз и направлялся к крепости, да весь почти и полег, не ожидая нападения.

Тохтамыша известие о том, что войска Тимура, пусть и не все, уже на левом берегу, выбило из колеи. Хитрый пес — лагерь его на виду, огни костров в нем горят, люди ходят, создавая полную видимость отдыхающих после похода войск. Лазутчики честно об этом докладывают, но все это — обман.

Хан вызвал к себе всех мирз, беев и беков и излил на них свое негодование.

— Как могло случиться, что Тимур навел переправу и перевел войска через Терек, а я, властитель Орды, узнаю об этом последним?

Виновато понурили головы военачальники. В самом деле — проморгали. Если бы гулямам удалось подчистую вырубить разъезд, Тохтамыш до сих пор оставался бы в неведении. А рядом с его лагерем накапливалась огромная армия.

Прониклись нешуточной угрозой беки и ханы, осознали, какой катастрофой могла обернуться их оплошность.

На скоротечном совещании было решено — не дать развернуться армии Тимура, напасть на них всей Ордой — завтра же!

Тохтамыш определил порядок действий и расстановку сил.

В бой рвались все, никто не хотел быть в резерве. А чего сидеть? Тимур уже на их земле, сзади — аулы и стойбища с семьями, скотом. Отступать некуда, надо защищаться. Это понимали все — от простого воина-ополченца из далекого стойбища до хана.

Конечно, стада можно перегнать на другие места. Но это только на первый взгляд кажется, что степь бескрайняя и места хватит на всех. У каждого рода был свой участок степи, с ручьями или речками для водопоя. Кроме этого, после того как скот поедал всю траву на одном участке, его перегоняли на другой. И только через год, когда травы вновь подрастали, можно было снова возвратиться сюда для выпаса отары или табуна. Потому за границы чужих участков никто не заходил, иначе — вражда или межплеменная война, жестокая и беспощадная.

Тохтамыш спал на удивление спокойно. Утром его разбудили рев боевых труб и звуки просыпающегося огромного лагеря: крики десятников и сотников, стук копыт и ржание лошадей, гонимых с недалекого пастбища, звон железа.

Во время стоянок войска лошадей всегда уводили. Ночью они кормились, да и лагерь не удобрялся навозом.

Хан совершил намаз, обратившись лицом к востоку. Получалось, в сторону Тимура. Не спеша поел сушеных фруктов, выпил свежего кумыса. Стоялый кумыс хан перед боем не употреблял, потому как хмельной напиток бил в голову.

Хан вышел из шатра, вскинул руки в приветствии. Вокруг шатра стояли телохранители, а дальше, насколько хватало глаз, — воины. Море всадников! Солнце играло на наконечниках копий, пускало «зайчиков» от железных окантовок щитов и умбонов.

Сардары хана наполнились гордостью. Огромная армия застыла в ожидании у его, властителя, ног.

Сзади к нему почти неслышно подошли знаменосцы и трубачи.

Хан посмотрел вперед. Вдалеке, едва различимая, была видна армия Тимура. «Сегодня я преподам тебе кровавый урок, старый и хромой Тимур! Это моя земля, и владыка здесь может быть только один — это я», — подумал хан. Он картинно протянул вперед правую руку.

Громко — так, что хан вздрогнул, проревели трубы. Войско ударило копьями и саблями о щиты, издав оглушительный шум, и медленно тронулось в сторону врага.

Ехали медленно, ожидая сигнала бунчуками. Построение туменов хан еще вчера обговорил со своими полководцами, и каждый знал свое место в строю.

Хан рукой показал сигнальщикам, и те, на кого он указывал, поднимали бунчуки повыше и наклоняли их вперед. Как и задумывал Тохтамыш, войска наиболее близких ему беков и ханов он попридержал в резерве или во втором эшелоне. Того же Бека Ярык-оглана. Пусть при сшибке в первом, самом страшном и кровопролитном ударе полягут воины захудалых беков или его скрытых недругов — были в его армии и такие. Нет, уж лучше он введет в бой Ярык-оглана и Актау с Утурку попозже. Пусть слава и трофеи достанутся им. И воинов своих сберегут, а паршивые роды ослабеют, голоса их ханов и беков попритихнут.

Несколько туменов сдержали бег своих коней и остановились. А большая часть конницы начала разбег для копейного удара. Пыль заволокла передвижение всадников, и только земля гудела, наполняя душу хана восторгом.

Тохтамыш уселся на заботливо вынесенные слугами, богато украшенные вышивкой подушки. Если бы не пыль, то с холма было бы хорошо видно всю равнину, на которой стремительно сближались две огромные армии.

Послышался глухой могучий удар, звон железа, приглушенный расстоянием. Это сшиблись передовые отряды хана и эмира. Битва началась.

По мере того как конница остановила свой стремительный бег, втянувшись в сечу, пыль начала оседать, и стали проступать, как сквозь утренний туман, передвижения войск и ход сражения. Как хан и ожидал, его правый фланг, где сосредоточились наиболее сильные тумены, нанес мощный удар по войскам Тимура. Линия соприкосновения, где лилась кровь и тысячами гибли воины обеих армий, сначала замерла на месте, а потом медленно стала продвигаться вперед. Хан уже видел множество трупов убитых лошадей и воинов — стало быть, фланг продвинулся вперед на четверть фарсанга. Центр и левый фланг пока стояли на месте, но и там битва была ожесточенной.

Гул страшной битвы заглушал все звуки природы. Улетели испуганные птицы, звери забились в норы, не было слышно даже шума вод Терека.

Но вот и центр битвы начал медленное движение вперед — пока еле видимое. Хвала Аллаху — он не оставил хана без своей милости! Примчался взмыленный гонец. Он соскочил у подножия холма с коня и, подбежав к креслу, упал за три шага до Тохтамыша на колени и склонил голову.

— Великий хан! С нижайшей просьбой к тебе обращаются бек Нур-Девлет и Юсуф-мирза. На левом фланге они встретили ожесточенное сопротивление и просят помощи!

— Передай — пусть сражаются сами. Я решу, когда придет это время.

Гонец поклонился, задом, стоя на коленях, пятился с холма до коня, и лишь потом вскочил в седло и унесся к войску. «Ишь, чего удумали! Помощи им! Рановато! — думал хан, хладнокровно глядя вслед удаляющемуся гонцу. — Да и резервов у меня мало — всего три тумена. Буду ждать до крайней нужды. А если мои воины прорвут ряды гулямов, тогда введу резерв в этот прорыв».

Опытный полководец не ошибся. Через какое-то время, когда солнце уже стояло в зените, такой прорыв наметился. Со стороны правого фланга послышались воинственные крики «Сурен!» — воины Тохтамыша продвинулись вперед. Казалось, еще немного — и ордынцы согнут гулямов и зайдут в тыл центра войск Тимура, обойдя его.